пытался прорваться к Албанским высотам, а Макензен, со своей стороны, стремился,
 прежде чем начинать наше главное контрнаступление, надежно закрепиться в 
Апулии. В ходе отражения атак альянса обе стороны несли тяжелые потери. 
Проведенный нами контрвыпад позволил нам 8-9 февраля занять Апулию, а 9-10 
февраля захватить Корросе-то. Ответные удары противника не принесли ему успеха. 
Поняв, что наступление не удалось, командование американского 6-го корпуса 
приняло единственно возможное решение и перешло к обороне, начав создавать на 
плацдарме глубоко эшелонированные защитные порядки. Даже при том, что 14-я 
армия не забывала об обороне, главной проблемой, стоящей перед ней, все же была 
атака. Группа армий получила свежие части и соединения, а также военное 
снаряжение в более чем достаточном количестве. 2-е воздушное командование также 
делало все, что было в его силах, и добилось весьма внушительной концентрации 
зенитной артиллерии. Командованию удалось также, как в старые добрые времена, 
собрать достаточно сильную группировку авиации.

Я лично был убежден в том, что даже с учетом мощи корабельной артиллерии 
противника и его подавляющего превосходства в воздухе, с имеющимися в нашем 
распоряжении силами и средствами мы обязательно должны добиться успеха и 
сбросить противника обратно в море. Я постоянно учитывал психологический эффект,
 который оказывала на штаб и войска американского 6-го корпуса ситуация, в 
которой они оказались. Должно быть, им было несладко на расположенном в низине 
участке побережья с явно нездоровым климатом, да еще в окружении вражеских 
войск; наша тяжелая артиллерия, а также зенитные орудия и бомбардировщики 
люфтваффе делали все для того, чтобы даже во время «отдыха» солдаты противника 
не отдыхали. В численном отношении группировка, развернутая на плацдарме, была 
ограниченной; высадка на берег слишком большого контингента привела бы к 
неоправданно высоким потерям, а слишком малочисленного – к утрате плацдарма. 
Ротация была связана с определенными трудностями и требовала времени. Мне 
казалось чрезвычайно важным, чтобы мы атаковали как можно быстрее, пока 
противник не успел восполнить потери, понесенные в ходе недавних боев, а также 
как следует укрепить промежуточные оборонительные позиции на плацдарме. С 
другой стороны, значительной части наших войск нужно было время для 
акклиматизации.

Мы оба – и Макензен, и я – отвергли так и напрашивавшуюся идею, состоявшую в 
том, чтобы попытаться уничтожить плацдарм фланговым ударом вдоль побережья к 
северу от Анцио – для этого нам пришлось бы осуществлять концентрацию сил и 
средств и атаковать под огнем всей корабельной артиллерии противника, не имея в 
то же время возможности должным образом использовать наши орудия; кроме того, 
покрывавшие побережье густые леса и плотные минные поля не позволили бы нашим 
мощным танковым частям оказать нам поддержку. Поскольку сильно пересеченная и 
заболоченная местность на южном фланге автоматически исключала возможность 
нанесения нами удара оттуда, для атаки оставался только один сектор – между 
Апулией и Систерной. Я принял план Макензена, состоявший в том, чтобы атаковать 
либо с одной, либо с другой стороны от Апулии и поддержать главный удар двумя 
отвлекающими.

Макензену пришлось доложить о своем плане Гитлеру. С согласия генерала фюрер 
приказал атаковать силами пехотного учебно-демонстрационного полка, причем на 
очень узком участке фронта, чтобы добиться максимального эффекта от нашей 
артподготовки. Нам пришлось заплатить за обе эти ошибки (я не могу снять с себя 
часть вины). Хотя пехотный учебно-демонстрационный полк был представлен мне как 
ударная часть, мне не следовало принимать это утверждение на веру. Я должен был 
понимать, что часть, находившаяся до этого на территории Германии и не 
обладающая боевым опытом, была не в состоянии хорошо проявить себя в крупной 
операции. Еще одним неверным решением стало то, что начало атаки было назначено 
на 6.30 вечера 16 февраля, то есть на слишком позднее время – полк, незнакомый 
с местностью, мог более или менее успешно осуществить запланированную операцию 
только в светлое время суток. Так или иначе, он был с позором отброшен 
противником.

Я твердо убежден, что 29-я панцер-гренадерская или 26-я танковая дивизии 
провели бы наступательную операцию удачно. Первая из них продемонстрировала 
свой закаленный боевой дух в наступлении, предпринятом 18 февраля, которое было 
начато из сложной позиции и не являлось внезапным для противника. Тем не менее, 
наши атакующие войска дошли до условного 82-го маршрута, ведущего к последней 
линии обороны плацдарма противника (это был оборонительный рубеж, созданный 
войсками противника вскоре после высадки).

Неудача второго наступления, предпринятого по указанию самого Гитлера, 
подтверждает мою правоту. Хотя я не ждал никакого иного результата от 
повторения атаки на другом участке, я не мог отменить приказ фюрера и был 
вынужден считаться с политическими и военными факторами, влиявшими на решения 
Верховного командования вермахта. У нас в самом деле был шанс добиться 
определенного успеха, выйдя на исходный рубеж обороны противника и тем самым 
сократив площадь плацдарма. Если бы эта цель была достигнута, 14-я армия смогла 
бы сберечь свой личный состав, а у командования альянса возникли бы сомнения 
относительно того, можно ли вообще удержать захваченный участок побережья.

На этот раз мы должны были атаковать со стороны противоположного конца