вовремя. Могли возникнуть некоторые сложности с итальянскими войсками, но я мог 
положиться на генерала фон Витингофа, которому в самом деле удалось наладить 
дружеские отношения с генералом, командовавшим 7-й итальянской армией в 
Калабрии. Я также верил в то, что командование германских частей на Сардинии и 
Корсике сумеет договориться с итальянцами или в крайнем случае сможет пробиться 
к своим.

В целом ситуация, в которой я оказался, была весьма сложной. Я до сих пор не 
могу понять, почему Гитлер решил списать со счетов и не принимать во внимание 
восемь первоклассных германских дивизий (шесть на юге Италии и две неподалеку 
от Рима) и обладавшие весьма значительной мощью зенитные части и не послал мне 
на помощь одну или две дивизии, уже сгруппированные на севере страны. Я 
достаточно часто объяснял Верховному командованию вермахта, насколько важным 
для битвы за Германию является обладание военно-воздушными базами в Апулии, а 
также то, что ее равнины ни в коем случае нельзя просто так отдавать противнику.
 Но, как бы то ни было, не был сделан даже такой очевидный шаг, как соединение 
дивизий Роммеля, дислоцировавшихся в Северной Италии, и подчиненных мне войск, 
находившихся неподалеку от Рима или севернее его. Идея Роммеля, состоявшая в 
отводе всех войск из южных и центральных районов Италии и обороне только севера 
страны, явно настолько прочно укоренилась в голове Гитлера, что он оставался 
глух даже к тем предложениям, необходимость реализации которых была тактически 
очевидной. Но раз уж Гитлер настолько проникся планом Роммеля, оставалось 
сделать только одно – улучив подходящий момент, вывести из Южной Италии 
германские сухопутные дивизии и части ВВС и ВМС.

Было уже далеко за полдень, когда Йодль сообщил мне, что итальянцы перешли 
Рубикон. У меня было мало времени на раздумья. Собственно, предаваться долгим 
размышлениям не было необходимости, поскольку кодовый сигнал «Ось» уже привел 
весь механизм в действие. Только ситуация в Риме еще требовала отдачи последних 
распоряжений. К счастью, мне больше не нужно было препираться с итальянцами, а 
поскольку линии связи были перерезаны, я избавился от вмешательства Гитлера.

Полученное мною вечером того же дня донесение о том, что флот вторжения все еще 
находится неподалеку от Неаполя, снял с моих плеч двойную тяжесть: это означало,
 что можно не опасаться высадки противника на побережье в Кампанье, а угроза 
того, что 29-я панцер-гренадерская и. 26-я танковая дивизии окажутся 
отрезанными в Калабрии на узком перешейке, практически сошла на нет. Теперь 
противнику практически ничего не оставалось, кроме как высадиться на пляжах 
Салерно.

Это означало, что мы должны ускорить продвижение к северу двух дивизий, 
находившихся в Калабрии, и одновременно задержать продвижение войск Монтгомери. 
В выполнении последней задачи нам должна была помочь го_ристая местность. 
Ситуацию в Риме следовало прояснить, а находившиеся в районе столицы войска 
отправить на юг в помощь 10-й армии; наши дивизии нужно было развернуть в 
районе Салерно. Дивизию «Герман Геринг», находившуюся на отдыхе в районе 
Казерты, следовало как можно скорее вернуть и снова ввести в действие. Генералу 
Гейдриху и находившимся под его командованием основным силам 1-й 
парашютно-десантной дивизии, дислоцировавшимся в Апулии, предстояло действовать 
по обстановке на свой страх и риск.

2-й воздушный флот приступил к действиям против флота вторжения. В то же время 
зенитным частям, сконцентрированным вокруг Рима и поблизости от аэродромов 
люфтваффе, был отдан приказ находиться в полной боевой готовности к отражению 
воздушных ударов противника. Тот факт, что альянс упустил возможность провести 
высадку воздушного десанта, снизил напряжение в Риме; предоставленные самим 
себе, итальянские дивизии не представляли для нас серьезной опасности, хотя в 
численном отношении превосходили нас втрое. Можно было предвидеть, что без 
столкновений с нашими бывшими союзниками дело не обойдется. Однако, в отличие 
от вероломного поведения итальянского руководства, в целом в итальянских 
войсках все еще преобладало дружеское отношение к нам, и серьезные стычки 
произошли только в Риме и на Корсике.

Первые донесения из Рима были не слишком обнадеживающими, даже если сделать 
скидку на то, что в них могла присутствовать некоторая доля преувеличения. 2-я 
парашютно-десантная дивизия быстро подошла к южной окраине города и была 
остановлена у железнодорожной линии, чтобы избежать вооруженных столкновений в 
городе. Как только мне сообщили о попытках с боем пересечь линию и продолжить 
движение, я тут же приказал их прекратить. Атака парашютистов на главный штаб 
итальянских сухопутных войск, хотя и оказалась более трудным делом, чем я 
ожидал, закончилась полным тактическим успехом. Оперативный отдел штаба во 
главе с генералом Роаттой попросту удрал. Что же касается 3-й танковой дивизии, 
двигавшейся от озера на юг, к северным окраинам города, то ни с каким серьезным 
сопротивлением она не столкнулась.

9 сентября один человек, давно состоявший в фашистской партии и служивший в 
одной из итальянских дивизий, сообщил мне, что итальянцы не станут больше 
сопротивляться и готовы вступить в переговоры. Вскоре после этого итальянское 
командование отдало своим войскам приказ сложить оружие. Генерал Кальви ди 
Берголо, имевший титул графа, и полковник Монтесемоло, тоже граф, прибыли ко