альянса.


Последние дни Кабальеро

Только после того, как итальянские части в Риме и вокруг него, находившиеся под 
командованием генерала Карбони, сложили оружие, я приказал освободить всех 
взятых под стражу фашистских лидеров, включая графа Кавальеро. Кавальеро в 
компании еще одного или двух итальянцев побывал у меня в гостях. Все они 
прибыли ко мне в состоянии, которое было мне непонятно. Теперь, сам побывав в 
тюрьме, я знаю, что они чувствовали. Кавальеро обнял меня и расцеловал, что 
было незнакомой мне формой приветствия.

Стараясь не волновать их, я лишь указал, что для их собственной безопасности 
необходимо временно перевезти их в Германию и что они будут переправлены туда 
по воздуху в течение ближайших нескольких дней. Кавальеро очень переживал по 
поводу своей жены, которая была серьезно больна и находилась в госпитале. Он 
умолял меня разрешить ему навестить супругу на следующий день. Разумеется, я 
охотно уступил его просьбе. Он провел несколько часов у постели супруги и 
столько раз после этого выражал мне свою благодарность, что даже несколько меня 
этим утомил. На второй день за ужином я дал ему понять, что намерен лично 
гарантировать безопасность его жены и проследить за тем, чтобы ее письма в 
течение всего периода его пребывания в Германии, который, как следовало 
надеяться, должен был оказаться недолгим, отправлялись без задержки. Я также 
намекнул, что Гитлер относится к нему с особым уважением и что Муссолини 
наверняка предложит ему пост военного министра в своем новом правительстве.

Во время еды Кавальеро был на редкость мрачен; я решил, что это вызвано 
нервными перегрузками последних недель и разлукой с женой. Он рано отправился 
спать, пожелав мне спокойной ночи, и был препровожден в его покои одним из моих 
офицеров. На следующий день рано утром меня потрясло известие о том, что его 
обнаружили сидящим в саду. Он был мертв, взгляд его был устремлен на Вечный 
город. Я немедленно потребовал вскрытия и расследования обстоятельств его 
смерти. Вердикт был однозначным: он покончил жизнь самоубийством. В процессе 
опроса его итальянских друзей, помимо прочего, выяснилось, что он провел 
значительную часть ночи, шагая взад-вперед по своей комнате, и вышел в сад 
очень рано утром.

Что касается причин поступка Кавальеро, то, насколько мне удалось разузнать, он 
был замешан в заговоре против Муссолини, о чем последний, возможно, знал. 
Поездка в Германию и план Гитлера по сформированию нового итальянского 
правительства в изгнании неизбежно заставили бы его вступить в контакт с дуче, 
а этого Кавальеро, вероятно, не смог бы вынести. Пребывая в отчаянии, он не 
нашел лучшего выхода из положения, чем самоубийство. Жаль, что он не открылся 
мне.

Я рассказал об этом трагическом эпизоде, потому что мне доводилось слышать, как 
в Венеции еще до того, как меня подвергли суду, поговаривали о том, что я либо 
сам застрелил Кавальеро, либо приказал это сделать. Я также встречал 
аналогичные намеки в газетах. Что ж, повторю здесь почти те же самые слова, 
которые я произнес перед трибуналом в Венеции:

«Я уважал графа Кавальеро и безоговорочно поддерживал его, потому что знал его 
как убежденного друга Оси, видевшего огромное благо в защите и продвижении 
наших совместных интересов, которым – как бы ему ни мешали – он посвятил без 
остатка всю свою жизнь. Глубоко одаренный человек, обладавший незаурядными 
способностями солдат, он сочетал в себе огромную энергию и тонкое искусство 
дипломата. По моему мнению, он в свое время был единственным человеком, который 
мог бы обеспечить соответствие военных усилий Италии возможностям ее военной 
промышленности. Я говорю об этом открыто, полностью отдавая себе отчет в 
свойственных ему слабостях и явно негативном отношении к нему среди 
определенной части офицерского корпуса итальянской армии».


Король Виктор-Эммануил, Муссолини и Гитлер

Муссолини, конечно, был абсолютным диктатором, но он умел выполнять свой долг 
перед королевским домом. В конце концов, однако, стало совершенно ясно, что в 
течение всех долгих лет совместной деятельности никакой гармонии между ними не 
было и в помине. Это тем более поразительно, что Муссолини стремился к 
расширению и укреплению государственной власти, что совпадало с устремлениями 
короля. Оба они были неискренни в отношениях друг с другом и таким образом 
способствовали собственному краху.

И Муссолини, и Гитлер начинали жизнь в весьма скромных условиях. Долгие годы 
невзгод и борьбы дали им силу для того, чтобы в конце концов взлететь вверх и 
одержать победу над своими оппонентами. Оба были в известном смысле самоучками, 
оба испытывали амбициозное и неудержимое стремление завершить свое политическое 
и культурное образование, однако при этом оба сохраняли верность простому 
образу жизни, дававшему им возможность свободно общаться с массами, эмоциями