сразу преисполнились уверенности, даже, пожалуй, нахальства. Так много судов, 
так много военных кораблей... Гитлер ни за что не сумеет их остановить! Все 
сразу сделались вдвое храбрее. Над волнами разносились громкие вопли 
американских команд. Теперь они воочию увидели, что британский флот умеет 
делать свое дело. 

Эсминцы и корветы быстро заняли места на флангах конвоя. Траулеры расположились 
впереди и позади обеих колонн военных кораблей. "Паломарес" шел справа от 
конвоя, а "Позарика" - слева. Это позволяло кораблям ПВО взять под свою защиту 
весь строй, который теперь имел длину 9 миль и ширину 5 миль. Три спасательных 
корабля заняли места на траверзах и позади конвоя. Мы на "Лорде Остине" 
потеряли свою "малютку", которая вместе с другой подводной лодкой укрылась в 
центре строя. Мы выдвинулись, чтобы занять место на правом крамболе конвоя. 

Мы продолжали упорно двигаться вперед, то и дело попадая в ползущие полосы 
тумана. Случайно мы на несколько часов потеряли из вида конвой и восстановили 
контакт с ним, лишь когда туман временно поредел. Пока что все наши обязанности 
по охране конвоя заключались в несении постоянных дежурств при орудиях. Но 
находиться на открытой орудийной платформе более чем холодно. Очень часто можно 
было видеть, как закутанные до бровей артиллеристы подтягиваются на стволе 
102-мм орудия, будто на турнике или начинают танцевать друг с другом, выписывая 
фигуры фокстрота вокруг орудия. Внезапно раздается радостный вопль: "Ром!" 
После этого появляется еще одна закутанная фигура, которая несет кружки. Из них 
струится живительный аромат. Вахта быстро опустошает кружки, и огонь 
прокатывается по всем жилам. Никогда еще ром не казался таким приятным. 

Главной обязанностью траулеров было ведение гидроакустического поиска немецких 
подводных лодок. Асдик чем-то напоминает подводный радар. Весь день и всю ночь 
он посылает в воду импульсы: "Динь... динь..." А через несколько секунд 
приходит эхо сигнала, отразившегося от морского дна. Опытный оператор сразу 
определит, какое дно внизу: песчаное или скалистое. Когда луч попадает на 
какой-то подводный объект, интервал между звонками указывает расстояние до 
этого объекта, можно определить и пеленг. Оператор без труда отличит косяк рыбы 
от подводной лодки. 4 долгих часа оператор асдик сидит в кресле в рубке, 
внимательно вслушиваясь в звонки. Говорят, что операторы частенько сходят с ума.
 

Если обнаружена подводная лодка, мы должны начать сбрасывать глубинные бомбы, 
пока на помощь не подойдет эсминец. Тихоходный траулер в это время подвергается 
двум опасностям. Пока он не наберет полную скорость, глубинные бомбы могут 
взорваться у него прямо под кормой. А если командир слишком увлечется охотой за 
лодкой, то может потом и не догнать конвой. 

Другой задачей траулеров было подгонять отстающие транспорты и предупреждать их,
 чтобы они не дымили слишком сильно. На такие просьбы шкиперы обычно отвечали 
довольно красочно, но чаще всего приходил такой ответ: "Если мы начнем жечь 
больше угля, чтобы набрать скорость, то получится слишком много дыма. Так 
какого черта вы от нас хотите? Чтобы мы захлопали крыльями и полетели?" 

Обычно слишком сильный дым означал, что кочегары работают небрежно или вообще 
ленятся. Они забрасывают в топку слишком много угля, вместо того чтобы подавать 
нужное количество в нужное время, после чего усаживаются и смотрят, как 
крутятся колеса. "Лорд Остин" тоже получил выговор за это от командира. У нас 
из трубы вдруг повалил густой дым, расстилаясь косматой гривой за кормой, как 
это иногда случается с траулерами. С "Кеппела" раздраженно отсверкали: "Меньше 
дымить!" После этого с мостика в машинное отделение передали выговор. В ответ 
старший механик злобно бросил: "Ну и чего эти ублюдки от меня хотят? Чтобы я 
отстирал их поганый уголь?" 

Для сигнальщиков покой, который царил в этих водах, иногда прерывался вспышками 
сигнальных ламп Олдиса, с помощью которых корабли эскорта обменивались 
сообщениями. Эсминцы непрерывно караулили момент появления подводной лодки, но 
все это было привычной, хотя и утомительной рутиной. Постоянная нехватка 
кораблей охранения означала, что им приходилось сопровождать то один конвой, то 
другой, либо в Северную Россию, либо на Мальту. Команды выполняли свою работу с 
угрюмым фатализмом, теряя товарищей от ударов вражеских подводных лодок и 
самолетов. Типичным сигналом для вахты на мостике было: "Курс такой-то, 
скорость такая-то. Занять позицию в 2000 ярдов на левом крамболе у такого-то. Я 
следую зигзагом по 20 градусов в обе стороны от генерального курса. На 
противоположном фланге конвоя 2 судна пропали примерно 2 часа назад. Кто-то 
сбросил серию глубинных бомб. В остальном - никаких происшествий. Чертовски 
холодно, но это как обычно!" 

Походная рутина продолжалась. Посмотрим, как это выглядело на эскортном 
миноносце "Уилтон". Командир корабля практически жил на мостике, так как не мог 
полностью положиться на своих молодых, неопытных офицеров. Хотя сам он был 
всего года на 3 или 4 старше, у него за плечами был опыт 2 лет войны. Он спал, 
если удавалось, в кресле прямо на мостике. Хотя мостик был открытым и 
продувался всеми ветрами, кое-как удалось найти относительно тихое место в его 
передней части. Лишь изредка капитан мог насладиться роскошью отдыха в своей