Рассказывает третий помощник Филлипс с танкера "Олдерсдейл": "Одна изба 
оказалась на совершенно пустой площадке между двумя стенами огня. Харрис, наш 
старший радист, и я позвали нескольких русских и вооружились стойкой радиомачты 
вместо шеста. Харрис, как самый толстый и тяжелый, стал на переднем конце 
тарана, я на заднем, а русские - между нами. С диким криком мы ударили по избе, 
намереваясь развалить ее. К несчастью, мы угодили шестом прямо в дверь. Харрис 
влетел внутрь, и следом за ним двое русских. Раздался истошный вопль, и из 
двери вылетели три мокрые фигуры. Это оказался общественный туалет, 
обслуживающий соседние дома. Потребовались несколько часов стирки на берегу 
Двины, чтобы отмыться от дерьма и запаха". 

В Мурманск прибыл американский крейсер "Тускалуза" и принес с собой множество 
новостей. Он вышел из Клайда вместе с 3 эсминцами, причем все корабли были 
нагружены до отказа. На "Тускалузе", кроме различных припасов, находилось 
медицинское подразделение. Союзники намеревались создать на берегу свой 
госпиталь для лечения моряков, так как у русских ощущалась большая нехватка 
медикаментов. Но операция "Дадли", как было названо это мероприятие, 
провалилась с треском. Русские категорически запретили этому подразделению 
сходить на берег. Что тому было причиной - не известно: болезненная 
подозрительность, жгучая зависть или ущемленная гордость. Но повод был выбран 
самый смехотворный - у этих людей не было виз. В конце концов это подразделение 
было переведено на "Замалек", но медики хотели возвращаться домой обязательно 
на военных кораблях, поэтому они покинули спасательное судно вместе со своими 
запасами. Остался лишь один фельдшер. Больше всего огорчился лейтенант 
МакКаллум, который всерьез рассчитывал на их помощь во время обратного перехода.
 

Кроме всего прочего, "Тускалуза" должна была эвакуировать часть моряков конвоя 
PQ-17, и некоторые из них дождались благословенного избавления гораздо раньше, 
чем предполагали. Счастливчиков выбирали жребием, и 12 американцев отправились 
на крейсер. Эсминцы также забрали часть спасенных, в том числе экипаж 
"Вашингтона", кроме троих моряков, оставшихся в госпитале. Был отправлен и 
экипаж "Джона Уайтерспуна". Вспоминает матрос О'Флаэрти: 

"Я никогда не думал, что американский эсминец может выглядеть так симпатично, 
пока не увидел, как он разворачивается, чтобы подойти к причалу и забрать нас. 
Мы впервые увидели американский военный флот после того, как он бросил нас в 
Баренцевом море. Он простоял достаточно долго, и на корабль перебросили сходню, 
по которой мы промчались галопом. Потом нам сказали, что другой эсминец ушел 
чуть раньше с носилками на борту. 

Перед уходом мы сделали круг по гавани Мурманска. Мы увидели еще несколько 
военных кораблей, которые стояли на якорях. Но над всеми возвышался огромный 
корпус "Тускалузы". Это было просто здорово. Мы так долго спасались от немцев, 
что было приятно видеть корабли, спокойно стоящие на якоре в безопасной гавани. 


Попав на борт "Тускалузы", мы почувствовали себя в роскошном отеле после 
примитивного житья в Архангельске. Множество моряков помогали ослабевшим и 
лишившимся ног подняться на крейсер. Даже тем, кто чувствовал себя неплохо, 
была предложена медицинская помощь. Мы знали, что этот корабль был среди тех, 
которые подчинились приказу оставить нас. Выражение стыда и сожаления ясно 
читалось на лицах моряков". 

Немцы по радио объявили о цели прибытия "Тускалузы" в Мурманск, сколько людей 
она эвакуирует и куда направляется. Такая осведомленность о передвижениях 
кораблей союзников больше не вызывала удивления. Никто всерьез не опасался, что 
"Тускалуза" будет атакована, так как главной целью противника всегда были 
груженые торговые суда. Тем не менее, во время перехода крейсера и эсминцев 
через Баренцево море за ними тащилась "селедка". Несколько раз вдали мелькали 
бомбардировщики, которые не приближались к кораблям. 

Итак, на последней неделе августа "Тускалуза" убыла, а мы остались торчать в 
Архангельске вместе с сотнями спасенных моряков. Начали циркулировать слухи о 
скором возвращении, и мы с нетерпением ждали, когда они воплотятся в реальность.
 Мы совсем не хотели дожидаться здесь зимних морозов, как случилось с 
несколькими транспортами союзников в прошлом году. Но пока что стояло жаркое 
лето, солнце палило нещадно, река стремительно несла свои мутные воды, вокруг 
мелькали цветастые платья девушек. Требовалось незаурядное воображение, чтобы 
представить себе все это занесенное огромными сугробами, а реку - закованной в 
толстый лед, по которому ходят люди. Но рядом с каждым домом стояли лыжи и сани,
 которые убеждали - да, зима наступит. Толстые куртки и брюки в качестве 
рабочей одежды, стены и окна двойной толщины говорили о том же. 

Да и на лица людей неизменно набегало облачко, когда они произносили слово 
"зима". Все эти признаки заставляли поверить, что скоро улыбающееся лицо лета 
сменится мрачной и злобной физиономией полярной зимы. 

Другим постоянным напоминанием были осиротевшие дети, живущие среди бревен на