трепались, листали разбросанные на столах журналы и ждали телефонного звонка, 
после которого следовало бежать к истребителю.

В домике стояли два телефона. Звонок линии из центра управления полетами резко 
отличался от звонка из штаба. Поэтому, если звонил второй, мы спокойно сидели 
на месте и ждали, пока ответит телефонист. Возможно, у парня уже развилось 
шестое чувство, потому что очень часто он вскакивал с места еще до того, как 
раздавался звонок. Пару раз я дергался было к двери, чтобы бежать к «Спитфайру»,
 но это была ложная тревога. Кто-то из штабных клерков желал уточнить число 
пилотов и количество исправных «Спитфайров». Мы садились обратно в кресла, 
читали и старались не слушать назойливые звонки.

Он снова затрещал. На этот раз телефонист выронил трубку, как горячую картошку, 
и крикнул: «Красное звено, взлет!» Он вопил так громко, что его наверняка 
услышали «Орлы» на противоположном краю летного поля!

После короткого спурта я шлепнулся в кресло в кабине и сразу начал выруливать 
на взлет. Старт оказался тяжелым из-за сильного бокового ветра. Но теперь у 
меня появилось время немного прийти в себя и пристроиться рядом с Кокки. В 
наушниках раздался холодный безликий голос офицера наведения.

Он приказал нам набрать высоту, мы проскочили над заснеженными полями и 
оказались над свинцовыми волнами Северного моря. В безоблачном небе мы сразу 
заметили одинокий самолет, похоже, это был двухмоторный бомбардировщик. Далеко 
внизу я увидел медленно ползущий конвой из двух десятков кораблей, 
направляющийся на юг. Он-то и был мишенью этого бомбардировщика. …

Условия для перехвата были просто идеальными. Мы находились со стороны солнца и 
выше Do-17. Однако, когда мы начали снижаться, немец нас заметил, круто 
повернул и начал уходить со снижением в сторону Голландии.

Кокки атаковал первым, я выполнил заход, когда он отвалил. Мне показалось, что 
расстояние невелико, я и открыл огонь, хотя на самом деле дистанция была 
большой — типичная ошибка новичков. Вражеский стрелок отстреливался длинными 
очередями, сидя позади пилота. Трассирующие пули вылетали из его ствола 
медленно плывущими оранжевыми гроздьями, которые вдруг рассыпались отдельными 
огоньками и стремительно проносились над кабиной «Спитфайра». Я отвалил, когда 
находился в идеальной позиции для атаки на дистанции 200 ярдов, и заложил вираж,
 чтобы выполнить второй заход. На этот раз я подобрался поближе и дал очередь. 
Шасси «Дорнье» вывалились наружу, из левого мотора повалил белый дым, стрелок 
не отвечал. Тогда я подобрался еще ближе, «Спитфайр» начало трясти в 
турбулентной струе немецкого бомбардировщика, когда я наконец отвернул вправо.

Мы развернули «Спитфайры», чтобы совершить новую атаку и прикончить тяжело 
поврежденный бомбардировщик. Однако тут впереди появился слой тумана, 
поднимающийся на высоту 1000 футов, и подбитый «Дорнье» поспешно юркнул в 
спасительную мглу. Хотя мы до боли напрягали глаза и спустились к самой 
поверхности моря, заметить бомбардировщик нам не удалось.

Мы вернулись обратно в Киртон, где составили рапорты и отдали их Гиббсу. Наша 
служба радиоперехвата уже поймала сигналы бедствия «Дорнье», отправленные на 
аэродром в Голландии. Казалось сомнительным, что он сумеет дотянуть до берега. 
Но мы не видели, чтобы самолет упал в море, мы не видели признаков пожара, 
поэтому бомбардировщик не мог считаться даже вероятно уничтоженным. Поэтому мне 
засчитали половинку поврежденного Do-17. Однако этот эпизод открыл мой личный 
счет в боях с Люфтваффе.

В конце февраля как-то вечером Билл Бартон пришел в расположение эскадрильи с 
хорошей новостью. Через несколько дней мы должны были отправиться на юг, и если 
все пойдет нормально, то весной и летом мы будем действовать в составе 11-й 
группы. Мы тут же собрались вокруг него и начали задавать вопросы. Где будет 
наш новый дом? Биггин, Кенли, Норт-Уилд, Хорнчерч или Нортхолт? Однако он лишь 
качал головой в ответ на все наши вопросы. Затем кто-то предположил, что 
Тангмер, и командир, весело рассмеявшись, кивнул. Мы чуть не запрыгали от 
радости.

Разумеется, все прекрасно знали Тангмер. Приятный солнечный аэродром, 
расположенный у берегов Южного Даунса. От моря его отделяла лишь узкая полоска 
земли Сассекса. Тангмер был одним из постоянных аэродромов Истребительного 
Командования, и в течение многих лет там базировались различные истребительные 
эскадрильи. В нашем мирке Тангмер олицетворял традиции. Его эскадрильи 
отличились в боях прошлой осени, когда сумели расстроить множество вражеских 
налетов. Теперь нам предстояло поддержать эти традиции и укрепить репутацию 
нашей собственной эскадрильи. Вот об этом мы думали хмурым февральским вечером 
в Линкольншире, хотя никто не говорил.

Командир сообщил:

«Я должен перебросить эскадрилью в Тангмер к следующей среде. Мы сменяем 65-ю 
эскадрилью, которая перегонит наши „Спитфайры I“ обратно сюда же. Зато мы