ухитрился обзавестись собственным автомобилем. Отправить этих людей в Англию не 
составляло труда, так как многочисленные «Дакоты» прилетали к нам каждый день с 
грузом бензина и боеприпасов. Вместо того чтобы возвращаться пустыми, они 
принимали на борт бывших пленных.

Однажды я собирался отправиться в свою комнату, когда меня перехватил Вэрли и 
шепотом сообщил:

«Сэр, в вашей комнате один майор. Он из плена и хочет видеть вас. Очень хочет!»

Я молча вошел в спальню. На кровати лежал и спал молодой майор авиации. Его 
грязный мундир пестрел заплатами. Он мирно посапывал во сне. Однако он быстро 
проснулся и сказал мне, что должен попасть в министерство авиации уже сегодня. 
Может, я помню о массовом побеге из Шталаг Люфт 3, когда заключенные выкопали 
туннель? И разве я забыл, что немцы, снова поймав 50 пленных, тут же их 
расстреляли? У нас есть информация о преступниках, это сделавших, и ее следует 
как можно быстрее доставить в Лондон.

Отношение местных жителей к таким вещам приводило меня в бешенство. На аэродром 
каждый день приходили молодые уборщицы, которые мыли и чистили помещения. Они 
весело щебетали, когда мимо проходили наши пилоты. Разумеется, они ничего не 
знали о Бельзене и его печах! То же самое говорили и немцы постарше, хотя до 
концлагеря было рукой подать. Его комендант Крамер со своей любовницей, 
печально известной Ирмой Грезе (обоих потом повесили), часто посещал городок. Я 
принял меры, чтобы часть местных жителей побывала в концлагере, чтобы хоть 
как-то просветить их.

Во второй половине апреля мы довольно часто встречались в воздухе с немцами. В 
первый раз мы взлетали еще до рассвета, а садился последний патруль уже в 
полной темноте. Мы уничтожали истребители, бомбардировщики, транспортные 
самолеты, пикировщики, учебные самолеты и даже горстку гидросамолетов, которые 
обнаружили на одном из озер. Мы по-прежнему не могли бороться с реактивными 
самолетами, но мы знали, что они действуют из Любека на побережье Балтики. Мы 
обратили специальное внимание на эти аэродромы, стараясь перехватить Ме-262 во 
время взлета или посадки. Некоторые вражеские пилоты еще демонстрировали 
прежнее умение и агрессивность, но основная масса была уже не та.

При первой же возможности я повел свое авиакрыло к Берлину. Этот эпохальный 
эпизод стал нашей первой совместной операцией. Джордж возглавил эскадрилью, а 
Тони Гейз снова летел со мной. Впервые мы вместе летали еще в авиакрыле Бадера. 
Мы летели к Берлину на высоте около 2000 футов, над залитыми солнцем полями, 
озерами и лесами, вдоль совершенно пустого шоссе, которое оставалось справа от 
нас.

Трудно забыть те чувства, которые мы испытали, впервые увидев Берлин. Над 
немецкой столицей поднимались клубы дыма, что вынудило нас снизиться почти к 
самой земле. Дороги, ведущие на запад, были переполнены беженцами, покидающими 
город. Мы пролетели над пригородами, и под крылом замелькали берлинские 
кварталы, зияющие пустошами. Горели сотни домов, и внезапно нам вспомнился 
Фалез, потому что в воздухе витал тот же самый запах смерти. В этом была 
повинна русская артиллерия. Когда мы летели на восток, то видели вспышки 
выстрелов и столбы разрывов. Русские танки подходили к городу с востока. Тони 
сказал:

«Седой, более 50 на 2 часа. На той же высоте. Еще позади».

«Это фрицы, Тони?» — спросил я, старательно вглядываясь в приближающиеся 
самолеты.

«Не очень похожи, — ответил Тони. — Думаю, это русские».

Я сказал:

«Все нормально, парни. Сомкнуться и не дергаться».

А про себя подумал: что сейчас начнется, если мы столкнемся!

Яки начали медленно разворачиваться, чтобы зайти в хвост «Спитфайрам». Я не мог 
этого допустить и повернул крыло вправо, чтобы оказаться выше русских. Всего у 
них было около сотни самолетов.

«Еще самолеты над нами», — спокойно сообщил Тони.

«Сомкнуться. Не ломать строй», — приказал я.

Мы сделали пару кругов. Обе стороны проявляли осторожность и подозрительность. 
Наконец я сблизился с русскими, насколько хватило смелости. Когда русский лидер 
оказался напротив меня, я повернул самолет, показав опознавательные знаки. Я 
ожидал, что он сделает то же самое, но русский даже и не подумал. Потом он 
прекратил круги и повел свою растрепанную группу на восток.