К моему беспокойству примешивалось чувство облегчения. Дело в том, что еще в 
Стамбуле советский коллега задал вопрос, который не давал мне покоя несколько 
месяцев. Он спросил, не могу ли я как-нибудь выяснить, что предпринимают 
англичане в связи с одним делом, которое связано с английским посольством в 
Вашингтоне и которое вело ФБР. В то время я ничего не мог сделать, однако после 
беседы с Олдфилдом я, по-видимому, приблизился к самой сути вопроса. Через 
несколько дней это подтвердил мой русский коллега в Лондоне. Проверка в Центре 
не оставила у него сомнений в том, что информация из ФБР, о которой мы говорили 
в Стамбуле, и моя новая информация относятся к одному и тому же делу. 
Тщательное изучение документов на какое-то время несколько успокоило меня. 
Поскольку СИС формально не могла заниматься разведывательной работой в США, 
изучение фактов, ведущих к установлению источника утечки, находилось в руках 
ФБР. Надо сказать, оно проделало огромную работу, результатом которой явилось 
лишь колоссальное количество попусту исписанной бумаги. Ни сотрудникам ФБР, ни 
англичанам пока не пришло в голову, что в этом деле может быть замешан дипломат,
 причем дипломат довольно высокого ранга. Расследование было сосредоточено на 
недипломатическои персонале посольства, и особенно на тех, кто был принят на 
работу на месте, то есть уборщицах, дворниках, мелких служащих и т. д. Например,
 одной уборщице, у которой бабушка была латышка, был посвящен доклад в 
пятнадцать страниц, полный ненужных подробностей о ней самой, ее семье и 
друзьях, ее личной жизни и привычках. Это свидетельствовало об огромных 
ресурсах ФБР и о том, как бесполезно они расточались. Я пришел к выводу, что в 
срочных действиях необходимости нет, однако за делом надо постоянно следить. Во 
всяком случае, какие-то решительные меры обязательно нужно будет предпринять, 
прежде чем я покину Вашингтон. Одному богу известно, куда меня потом назначат. 

Перед отъездом из Лондона меня вызвал шеф. Он был в превосходном настроении и 
развлекал меня рассказами о самых щекотливых случаях из области отношений между 
английской и американской разведками в годы войны. Эти рассказы оказались не 
просто праздными воспоминаниями. Шеф сообщил мне, что известие о моем 
назначении в Соединенные Штаты, по-видимому, расстроило Гувера. Я тогда 
считался довольно высокопоставленным сотрудником службы. На Дуайера (совершенно 
незаслуженно) смотрели иначе. Гувер подозревал, что мое назначение предвещает 
нежелательную деятельность СИС в Соединенных Штатах. Чтобы рассеять его 
опасения шеф послал ему телеграмму, заверив, что не имеет намерения менять 
политику СИС. Мои обязанности ограничиваются вопросами связи с американскими 
службами. Шеф показал мне телеграмму и посмотрел на меня в упор. "Это, - сказал 
он, - мое официальное послание Гуверу. - И после короткой паузы добавил: - А 
неофициально... поговорим за ленчем у Уайта". 

В конце сентября, когда моя подготовка была в основном закончена, я отплыл на 
пароходе "Карония". Проводы были запоминающимися. Первое, что я увидел на 
туманной платформе вокзала Ватерлоо, были огромные усы, а за ними показалась 
голова Осберта Ланкастера. Теперь я знал, что в дороге у меня будет хороший 
компаньон. Прежде чем мы отчалили, меня вызвали к телефону. Звонил Джек Истон. 
Он сообщил, что Дуайер только что телеграфировал о своей отставке. Причины этой 
отставки были для меня неясны. Наконец, в мою каюту внесли ящик шампанского с 
карточкой от одного богатого друга. Я начал чувствовать, что моя первая 
трансатлантическая поездка будет приятной. 

Первую ошибку я совершил почти сразу же по прибытии в территориальные воды США. 
На катере лоцмана прибыл приветствовать меня представитель ФБР. Я угостил его 
бокалом шампанского, которое он без удовольствия потягивал, пока мы вели 
светский разговор. Позже я узнал, что сотрудники ФБР, почти все без исключения, 
гордились своей обособленностью и своими привычками, корни которых лежали в их 
простом происхождении. Один из первых высокопоставленных людей Гувера, с 
которым я познакомился в Вашингтоне, утверждал, например, что его дедушка был 
лавочником в Хоре-Крике в Миссури. Поэтому все они пили виски, а пиво - в 
качестве легкого напитка. В противоположность им сотрудники ЦРУ разыгрывали из 
себя космополитов. Они любили посмаковать абсент, а бургундское подавалось чуть 
выше комнатной температуры. Это не просто пустой разговор. Это одно из 
свидетельств глубокого различия в общественных взглядах двух организаций, что, 
по крайней мере, отчасти, является причиной трений в их отношениях. 

Мой коллега из ФБР помог мне пройти формальности и устроил меня в отеле с видом 
на Центральный парк. На следующий день я сел в поезд на Пенсильвания-стейшн и 
отправился в Вашингтон. Сумах был еще в цвету и напомнил мне о чудесной осени - 
одном из немногих чудес Америки, которое американцы никогда не преувеличивают, 
потому что преувеличить его просто невозможно. 

Питер Дуайер встретил меня и за первым бокалом виски объяснил, что его отставка 
не связана с моим назначением и что он по личным соображениям давно хотел 
поселиться в Канаде, где его ждет хорошая должность в одном из государственных 
учреждений. Известие о моем назначении в Вашингтон определило время его 
переезда в Оттаву, Так что у нас сразу установились хорошие отношения. Он 
исключительно внимательно и с большим знанием дела ввел меня в курс политики 
Вашингтона. Не так легко связно рассказать о моей работе в Соединенных Штатах, 
чтобы дать ясное представление о тех делах, которыми я занимался. Они были 
слишком разнообразны и порой слишком расплывчаты, чтобы можно было объяснить их