месте. Ответ последовал немедленно: "Ради бога, пришлите человека по фамилии 
Смит". Вопреки желанию Каугилла я показал телеграмму Пирсону. Он сделал вид, 
что она его развеселила. 

Во второй половине 1942 года пришла весть, что в принципе принято решение о 
вторжении в Северную Африку. На пятую секцию возложили обязанность своевременно 
поставлять информацию в штабы армий, готовившихся к вторжению. Материалы, 
которые предстояло посылать, должны были касаться деятельности абвера и 
итальянской военной разведывательной службы в Северной Африке, а также 
симпатизировавших им людей среди специальных служб вишистского режима. 

Каугилл увидел в этом и трудности, и новые возможности. Трудности заключались в 
обеспечении секретности источников секции, в том числе и радиоперехвата при 
передаче материалов армейским штабам. Каугилл успешно доказал, что это можно 
сделать, придав штабам специальные группы из сотрудников пятой секции или 
специально подготовленных людей. Выиграв по этому пункту, Каугилл без труда 
доказал, что выполнять новые обязательства он сможет только при значительном 
увеличении ассигнований. Из этой битвы он тоже вышел победителем. В результате 
Каугилл смог расширить штат, а также повысить жалованье многим сотрудникам. 

Мимоходом замечу, что расширение аппарата дало мне возможность установить 
приятнейшее знакомство с двумя людьми. Для усиления пятой секции к нам вернулся 
Грэм Грин из Фритуана, где он, как предполагалось, следил за интригами 
вишистской Франции. Да простит он меня за откровенное признание, но я не могу 
припомнить каких-либо его блестящих достижений в Западной Африке. Может быть, 
французы не вели интриг? Я помню, однако, совещание, где обсуждалось 
предложение Грина об использовании одного бродячего борделя для разложения 
французов. Предложение обсуждалось вполне серьезно. Отвергли его лишь потому, 
что показалось маловероятным, чтобы оно помогло получить важные 
разведывательные данные. К счастью, Грина назначили ко мне в подсекцию, где я 
поручил ему Португалию. Ему доставляло удовольствие поддевать УСС, а его едкие 
комментарии по поводу входящей переписки служили для всех ежедневным 
развлечением. 

Примерно в это же время на нашем горизонте появился Малькольм Маггеридж. У него 
всегда был возмущенно-растерянный вид. Сначала его заслали в Лоренсу-Маркиш, 
слишком далеко, на мой взгляд. Его главным противником стал итальянский консул 
Кампини, усердно доносивший о передвижении английских кораблей. Я обрадовался, 
когда интерес секции к Кампини иссяк и Маггериджа вернули назад, поручив ему 
заниматься различными аспектами французских дел. Его упорная оппозиция к 
политике дня (какой бы она ни была) вносила в нашу жизнь нечто человеческое. 

За несколько недель до вторжения в Северную Африку Каугилл спросил, не возьму 
ли я на себя обязанности по этому району. Прежде Северная Африка входила во 
французское направление, но по причинам, не очень мне понятным, было решено, 
что передача ее в мое ведение принесет только пользу. Я без колебаний принял 
предложение. Нам удалось к тому времени довольно основательно прижать абвер в 
Испании и Португалии, мы регулярно захватывали немецких агентов, и у меня не 
было оснований отказываться от дополнительных обязанностей. Меня лично 
устраивала возможность быть ближе к активным боевым действиям. Расширение сферы 
моей деятельности в тот критический момент внушало надежду, что в дальнейшем, 
по мере продвижения союзных армий, круг моих обязанностей станет еще шире. Эта 
надежда со временем оправдалась. 

Мои новые обязанности скорее были связаны с политикой, чем с разведывательной 
работой. Вышеупомянутые специальные группы, должным образом сформированные и 
приданные армейским штабам, получили название специальных контрразведывательных 
подразделений (СКП). Этот термин - безусловный американизм, уступка, вызванная 
тем, что верховное командование возглавлял американец. Нам раздали также новые 
штампы с грифом "Топ Сикрет" вместо "Мост Сикрет" ("Top Secret" - американский 
термин в отличие от "Most Secret" - английского термина. Оба переводятся как 
"Совершенно секретно", - Прим. пер.). Все это было лишь прелюдией к последующим 
событиям, но тогда англичане по своей наивности восторженно относились к своему 
"драгоценному Эйзенхауэру". 

Основная наша работа, если можно так ее назвать за неимением лучшего слова, 
касалась в то время отношений с французами. В течение некоторого времени к 
пятой секции был прикреплен деголлевский контрразведчик с весьма 
неопределенными функциями. К нему прикомандировали самую хорошенькую секретаршу 
на том основании, что она говорила по-французски, а в остальном держали его на 
почтительном расстоянии. Трудно сказать, что заставляло Каугилла сохранять 
сдержанность по отношению к Пасси, возглавлявшему деголлевскую разведывательную 
организацию - Центральное бюро информации и действий. Зато, когда резко 
изменилась политическая ситуация и недавние враги Дарлан и Жиро стали друзьями, 
Каугилл с распростертыми объятиями встретил вишистского контрразведчика майора 
Пайоля. Майор на самом деле оказался очень приятным человеком, и его враждебное 
отношение к странам оси не вызывало сомнений. И все же я никак не мог понять, 
какую пользу интересам разведки приносило взятое Каугиллом обязательство 
защищать Пайоля от всех и вся. Возможно, Каугилл просто не мог относиться к 
нему иначе. Что из всего этого в конце концов получилось, я не знаю. Прежде чем