управлении политической войны. (За четыре с лишним года Липер мало изменился. Я 
встретил его летом 1945 года. Он апатично бил мух в английском посольстве в 
Афинах, когда Греция уже начинала бурлить.) Я с удивлением отметил, что Липер 
способен раздражаться. Поговаривали, что у него были частые стычки с доктором 
Дальтоном и что добрейший доктор не раз страдал от Липера. Это отчасти 
подтверждается и в мемуарах самого Дальтона. 

Если новая Бейкер-стрит стала вотчиной дельцов банковского дела, большого 
бизнеса и юстиции, то Уоуберн осаждали работники рекламы. За пределами 
собственного убежища Липера это учреждение напоминало филиал рекламной фирмы. 
Были, конечно, исключения, такие, как Дик Кроссмен, Кон О'Нейл, Сефтон Делмер и 
Валентайн Уильямс, но большинство сотрудников, как мне казалось, имели именно 
тот опыт, в котором я больше всего нуждался. 

Сначала они отнеслись ко мне несколько сдержанно. Как и во всех учреждениях, 
особенно новых, в Уоуберне остерегались посторонних людей. Вскоре, однако, 
убедившись в моей искренности и готовности принимать их советы, они изменили ко 
мне отношение. Очевидно, что тайные агенты в Европе будут заниматься 
пропагандой, хотим мы этого или нет. В этой ситуации мне представлялось 
разумным "просунуть ногу в дверь" Уоуберна - органа, ответственного за "черную 
пропаганду", в качестве полезного ему инструктора. После нескольких визитов я 
удостоился чести позавтракать с Липером. Присутствовавший на завтраке Валентайн 
Уильямс предложил подвезти меня в Лондон в служебном "роллс-ройсе". Я хотел 
поболтать с ним хотя бы о Клабфуте (главное действующее лицо серии шпионских 
романов, написанных Валентайном Уильямсом. - Прим. авт.), однако после хорошего 
завтрака он всю дорогу проспал. 

В то время я занимался также и другой, пожалуй более важной, областью моих 
исследований. Преподавать агентам методы пропаганды - дело хорошее, но не менее 
важно содержание пропаганды. Рано или поздно агенты начнут получать конкретные 
задания, и необходимо заранее подготовить их к характеру предстоящих действий. 
Все это требовало определенной политической обработки агентов, с тем чтобы они 
прибыли на место деятельности, имея хотя бы какое-то общее представление о 
планах английского правительства. В Уоуберне же получить ответы на такие 
вопросы нечего было и надеяться. Липер и его сотрудники сами жаловались на 
недостаточное политическое руководство из Лондона. 

С этой целью я обратился к Хью Гейтскелу, которого немного знал еще до войны, 
когда мы обсуждали проблемы Австрии. В то время Гейтскел был главным личным 
секретарем у Дальтона, получал все сведения, что называется, из первых рук. 
Гейтскел поддерживал тесную связь с Глэдвином Джеббом, на которого Дальтон 
возложил ответственность за деятельность на Бейкер-стрит. Гейтскел обычно 
предлагал встретиться за обедом в дешевом ресторане недалеко от Беркли-сквер, и,
 как правило, мы обсуждали мои проблемы за сосисками с картофельным пюре. 
Иногда после обеда мы шли к Гейтскелу на работу и консультировались с Джеббом 
или даже с самим доктором. Последний всегда был готов нас принять и угостить 
виски с содовой. (Я уже хвастался тем, что распознал в Габбинсе человека 
большого масштаба. Справедливости ради должен признать, что в Гейтскеле я 
никогда не замечал способностей первоклассного лидера "переднескамеечников" (на 
передних скамьях в английском парламенте располагаются представители правящей 
партии. - Прим. авт.), которые выявились впоследствии.) 

В целом результаты этих встреч меня разочаровали. У Дальтона были свои 
неприятности с министерством иностранных дел. Тогда, как и теперь, легко было 
говорить о точке зрения министерства, но на самом деле там уйма народу и немало 
разных точек зрения. Когда же принимались во внимание все возражения против 
того или иного курса действий, итог обычно не вызывал энтузиазма. Чаще 
оказывалось, что англичане просто хотят восстановления статус-кво, 
существовавшего до Гитлера: возврата к Европе, где будут спокойно 
господствовать Англия и Франция при помощи реакционных правительств, достаточно 
сильных, чтобы поддерживать порядок среди своих народов и служить "санитарным 
кордоном" против Советского Союза. 

Такая точка зрения, однако, исключала само существование управления специальных 
операций, целью которого, говоря словами Черчилля, было зажечь пожар в Европе. 
А этого нельзя было добиться, призывая народ к сотрудничеству в восстановлении 
непопулярного и дискредитировавшего себя старого порядка. Невыполнима эта 
задача была и потому, что настроения данного момента в значительной степени 
определялись победоносным шествием Гитлера по Европе. УСО могло действовать 
эффективно, только заранее предусмотрев перелом в настроениях в Европе, после 
нескольких лет войны, когда нацистское господство ожесточит людей и заставит 
взять свое будущее в собственные руки. Эти настроения, без сомнения, должны 
были стать революционными и покончить с Европой 20-х и 30-х годов. 

Дальтон и Гейтскел видели, конечно, противоречия между задачами УСО и точкой 
зрения министерства иностранных дел, но им приходилось действовать осторожно, 
ибо у них самих не имелось четкой альтернативы. Оба, как добропорядочные 
социалисты, надеялись, что один из важнейших ключей к решению проблемы 
находится в руках европейских профсоюзов. Однако было сомнительно, чтобы 
профсоюзы пошли на риск по велению английского правительства, если даже в него