противник вошел через парадную дверь. "Раз немцы высадились, - сказал Питерс 
Хэзлитту, - придется встать". 

Потом он допустил роковую ошибку, приказав Гаю установить точные данные о 
происшествии и сообщить о результатах дежурному офицеру в Лондон. Гай приступил 
к делу с напускной добросовестностью. Я слышал урывками его доклад по телефону. 
"Нет, мне нечего добавить к тому, что я сказал... Не хотите же вы, чтобы я 
фальсифицировал показания, не правда ли? Повторить?.. В районе Хартфорда видели 
спускающиеся парашюты в количестве от восьмидесяти до нуля... Нет, я не могу 
определить достоверности сообщений разных свидетелей. От восьмидесяти до нуля. 
Вы поняли? Я позвоню вам еще раз, если понадобится. До свидания". Торжествуя, 
Гай пошел докладывать. "Не знаю, что я смогу сделать, если поднимусь, - сказал 
Питерс, - но я, конечно, должен взять командование на себя". 

Прошел час или два, но больше ничего не случилось. Бельгийцы печально разобрали 
свои "льюисы", и мы пошли спать. Все следующее утро Гай висел на телефоне, 
распространяя веселые новости. Оказывается, дежурный офицер поднял своего 
начальника, а тот связался с военным министерством. Восточный военный округ был 
поднят на ноги, и на рассвете его бронечасти заняли позиции по боевому 
расписанию. Гай высказал ряд предположений относительно того, во что все это 
обошлось. Следует заметить, что цифру "нуль" назвал ему накануне вечером я, 
цифра же "восемьдесят" исходила, по-видимому, от самого Гая. Мы оба ошиблись. 
Сбросили всего один парашют. Прикрепленный к мине, он безобидно повис на дереве,
 и мина не взорвалась. Быстро летели летние дни, а каких-либо четких директив 
из Лондона не поступало. Капитан 3 ранга все больше мрачнел и стал еще более 
неразговорчивым и скрытным. Сначала я думал, что его беспокоит экзема, но потом 
до меня стали доходить слухи о переменах, о которых официально нам так и не 
объявили. А произошло вот что. Секцию "Д" выделили из СИС и реорганизовали, 
передав в ведение министра по вопросам экономической войны доктора Дальтона. 
Гранд ушел, его место занял Фрэнк Нельсон, бизнесмен, лишенный чувства юмора, 
чьи способности мне так и не представилось возможности оценить. После посещения 
Брикендонбери Колином Габбинсом (в 1939 году был помощником начальника 
разведывательного управления военного министерства. - Прим. авт.) и группой 
свежевыбритых офицеров, которые лаяли друг на друга и на нас, Питерс впал в 
глубокую депрессию. Мы не удивились, когда однажды утром он вызвал Гая и меня и 
сообщил, что провел весь прошлый вечер за составлением рапорта об отставке. Он 
говорил это с печалью в голосе, как бы сознавая свое поражение и проявленное к 
нему невнимание. Затем, воспрянув духом, он заговорил увереннее, и впервые за 
многие дни его лицо озарила очаровательная улыбка. Он был явно счастлив 
вернуться к своим суденышкам после короткого крещения политическим огнем. 
Отставку Питерса приняли без осложнений. Мы начали равнодушно расформировывать 
наше заведение. Шаги, предпринятые в целях конспирации, сохранились в моей 
памяти смутно. Мы должны были запрятать наших слушателей куда-нибудь подальше 
для использования в будущем. Позже я узнал, что, кроме Вернера, по меньшей мере 
еще двое из них погибли. Одного милого радиста-норвежца немцы поймали и 
расстреляли сразу же после его возвращения в Норвегию. Другого, лучшего 
слушателя из бельгийской группы, сбросили на парашюте в Бельгии. Парашют 
зацепился за шасси самолета, и на огромной скорости бельгиец потерял сознание и 
задохнулся. 

Томми Харрис покинул нас, глубоко возмущенный. Вскоре он нашел свое настоящее 
место и стал ценным сотрудником в МИ-5. Мы с Гаем прибыли в новый центр 
управления специальных операций на Бейкер-стрит, 64. Позже он стал известен 
(или печально известен, в зависимости от точки зрения) просто как Бейкер-стрит. 
В связи с новыми задачами появилось много новых лиц. Людей набирали среди 
банкиров, юристов и крупных бизнесменов. Угнетающе ощущалось отсутствие прежних 
коллег. Нельсон проводил чистку весьма тщательно. Ему охотно помогали некоторые 
старшие сотрудники СИС, особенно Клод Дэнси и Дэвид Бойл, о которых речь пойдет 
позже. Они были полны решимости "изжить", не только Гранда, но и всех его 
ближайших соратников. 

Чистка подошла вплотную и ко мне, но на мне и прекратилась. Навестив меня 
однажды вечером, Гай был необычно молчалив. В конце концов выяснилось, что он 
пал "жертвой бюрократической интриги". Его уволили. Естественно было 
предположить, что мои собственные дни, а может, и часы тоже сочтены, и Гай, 
очевидно, ожидал меня в товарищи по несчастью. Но па следующий месяц и месяц 
спустя я по-прежнему получал конверты с жалованьем. Управление специальных 
операций, видимо, во мне нуждалось, а возможно, я был слишком незначительной 
фигурой, чтобы почтить меня увольнением. Гай не унывал. Он вскоре нашел 
желанное убежище в министерстве информации и даже начал с презрением 
поговаривать о моей затянувшейся связи с "выгребной ямой" (начальные буквы 
английского выражения "Slop and offal", означавшего "выгребная яма", совпадают 
с начальными буквами английского названия УСО - Special Operations . - Прим. 
пер.). 




Глава II.