разделаться с жертвой поскорее - ведь вокруг было много торпедных катеров. 
Прежде чем открыть огонь, нам удалось подойти незамеченными на 500 ярдов по 
правому борту. Команда корабля не успела пустить в ход орудия, как в его борт 
уже полетели снаряды. Почти немедленно в воде оказалась шлюпка, и, увидев, что 
люди начали прыгать за борт, мы прекратили огонь. Но, как выяснилось, 
ненадолго: кое-кто из команды остался на борту, и я заметил, что в дело 
готовится вступить носовое орудие. Однако стоило нам снова открыть огонь, как 
смельчаки оставили всякие попытки обороны и тоже прыгнули за борт. 

Корабль проявил удивительную стойкость, отказываясь и гореть и тонуть. Потратив 
сорок один снаряд, мы прекратили огонь. Ответного огня бояться уже не стоило, 
так как от орудий остались одни обломки, да и сам корабль представлял собой 
сплошные развалины. Оказалось, что это был один из новейших итальянских 
магнитных минных тральщиков с командой из двадцати четырех человек, вдобавок 
перевозящий пятнадцать пассажиров, тоже военных. Многие из них оказались в воде,
 и, хотя до Хаммамета оставалось всего две мили, доплыть казалось невозможно. 
Поэтому, в то время как дозорные напрягали зрение, стараясь рассмотреть в 
бинокли вражеские катера, которые наверняка не заставят долго себя ждать, мы 
принялись вылавливать из черной, зеркально-спокойной ночной воды людей, лишь 
однажды сделав паузу, чтобы пустить торпеду в развалины судна и тем ускорить 
его конец. Наконец оно массой обломков пошло ко дну, а мы повернули на север и 
по поверхности отправились своей дорогой. 

Наши пленные оказались достаточно странной компанией. Четверо из них были 
ранены, причем серьезно, но все они имели одно общее качество отчаянную 
ненависть к свои хозяевам, то есть к нам. Они признались, что немцы 
предупреждали их, будто лучше сразу застрелиться, чем попасть в руки жестоких 
англичан, и некоторые, кажется, действительно ожидали, что их убьют. 

Я спросил командира тральщика, носившего звание лейтенанта военно-морского 
резерва, когда, по его мнению, закончится эта совсем бессмысленная для Италии 
война. 

Он ответил: 

- Для меня - сегодня, для Италии - завтра. 

Ронни Ворд, наш первый помощник, отобрал у него пистолет. Это оказалась 
"беретта", совсем маленькая, и я поинтересовался, для чего годится такая 
крошечная игрушка. Насколько я понял ответ, смысл обладания ею заключался в 
возможности воодушевлять команду. 

Потом я отправился осматривать раненых, лежавших на корме под присмотром 
старшины Стокера. Один оказался ранен в бедро: 3-дюймовый снаряд задел его, 
оторвав большой кусок мяса. Невозможно было представить себе, как он умудрился 
взобраться на корпус лодки и пролезть сквозь люк боевой рубки. Один из наших 
уже успел смастерить для него жгут из пенькового каната и большого гаечного 
ключа. Я высказал предположение, что сооружение может оказаться излишне 
громоздким, а нечто меньшее даст возможность крови лучше циркулировать. Автор 
посмотрел на свою работу с сомнением. 

- Во всяком случае, - ответил он, - это не даст ему превращать мою палубу в 
кровавое месиво. 

Компания состояла из армейских артиллеристов, электриков, механиков и матросов. 
Пока продолжался период возбуждения и разговоров, неизбежный после спасения от 
гибели, мы успели почерпнуть немало интересной информации, касающейся 
итальянских магнитных минных тральщиков и особенностей их работы. Эти сведения 
могли когда-нибудь пригодиться нашим минерам и саперам. Но даже для нашей 
гостеприимной субмарины компания оказалась слишком большой, и поэтому мы 
поспешили к Мальте, чтобы отделаться от пленных. Я вовсе не был уверен, что и 
на Мальте их примут с распростертыми объятиями, поскольку, хотя Мальта и была 
уже освобождена, места для размещения пленных не хватало, да и пища не радовала 
изобилием. 

На базу мы вернулись на следующий день, заправились топливом и боеприпасами, а 
вечером опять вышли в море. Вернулась субмарина "Турбулент", и было очень 
приятно снова встретить Тибби Линтона, моего старого товарища по патрулям в 
Средиземном море и, больше того, друга юности и однокашника. Он привез спиртное,
 а именно о виски с содовой я и мечтал уже долгое время. 

Рождество застало нас возле Триполи, но подводное братство строго блюло 
праздник. В этих местах недалеко от берега проходила железная дорога, и мы 
видели, как время от времени над песчаными дюнами поднимался дымок паровоза. 
Нам хотелось развеять скуку, немного постреляв по поездам. Занятие это получило 
популярность среди командиров подлодок. Но мне оно всегда казалась достаточно 
экстравагантным способом расходования боеприпасов; для того чтобы полностью 
разбить поезд, потребовалось бы очень много снарядов, а маленькая шхуна всегда 
сможет перевезти больше снаряжения, чем товарный состав.