И тут, второй раз за этот день, удача отвернулась от нас. Начался сильнейший 
дождь. Видимость моментально сократилась до нескольких ярдов, и ни о какой 
атаке уже не могло быть речи. Мы повернули на параллельный курс и всплыли, 
чтобы начать преследование. Когда дождь прекратился, танкера уже и след простыл.
 

Спустя некоторое время я узнал, что через час или около того Билл Кинг на 
"Снаппер", следующей за нами в завесе субмарине, испытал абсолютно то же самое. 
Но Биллу больше повезло с конвоем, который мы атаковали. Пока корабли эскорта 
занимались нами, он сумел приблизиться на надежное расстояние. Наверняка именно 
поэтому наши преследователи ретировались так поспешно; они почувствовали, что 
лучше будет выяснить, что же "Снаппер" оставила от их конвоя. 

Хотя охота прекратилась, воздушные патрули все еще действовали. Нам удалось 
всплыть и вдохнуть жизнь в пашу аккумуляторную батарею, однако ночью, в 2.45, 
пришлось погружаться, и довести до конца процесс зарядки мы так и не смогли. На 
следующий день ничего более выдающегося, чем постоянные патрули, не случилось, 
однако не оставалось сомнений в том, что костер разведен и горит. 

На следующий день нас должен был сменить "Шарк", и я решил предупредить его 
командира, чтобы тот держал ухо востро. Это означало, что сначала надо 
связаться с базой, поскольку только Рагби мог передать сообщение погруженной 
лодке. Небо висело над морем низко, закрытое тяжелыми, темными облаками, однако 
самолетов нигде видно не было. Единственным объяснением этому могло служить то, 
что они скрыты облаками, но нам все равно требовалось всплыть, чтобы зарядить 
батареи и передать сообщение на "Шарк". Рисковать было необходимо. 

Мы поднялись на поверхность, чтобы отдраить люк боевой рубки, и, как только она 
показалась над водой, я поднялся на рубку. И тут же увидел над головой самолет: 
он выскочил из-за облака прямо на нас. Я включил сирену, задраил люк, и мы 
погрузились. Рядом с нами разорвались две глубинные бомбы. Вертикальный и 
горизонтальные рули и гирокомпас были выведены из строя, некоторые из ламп 
погасли, и отвалилось еще некоторое количество пробки. На этот раз кораблей на 
поверхности не было, и мы привели все в порядок, вернув на рабочую глубину. А 
вскоре после полуночи я решил совершить еще одну попытку зарядки батареи. В 
любом случае мы должны были предупредить "Шарк" об опасности. Небо оставалось 
черным, все происходящее за облаками было скрыто от глаз. До тех пор пока мы не 
зарядим аккумуляторную батарею, мы бессильны, так как не сможем погрузиться и 
будем вынуждены передвигаться по поверхности моря. 

Еще раз наша боевая рубка показалась из воды. На этот раз я едва успел открыть 
люк, как услышал рев: из-за облака выскочил бомбардировщик "хейнкель", да так 
близко, что даже не успел сбросить бомбу. Я быстро захлопнул люк, и мы вновь 
погрузились. Когда полетели глубинные бомбы, мы уже оказались и на глубине, и в 
другом месте - так что они не смогли нанести нам никакого вреда. 

Теперь предстояло тщательно обдумать положение вещей. Воздух внутри лодки уже 
никуда не годился: мы начинали задыхаться. Это происходит всякий раз, когда 
концентрация углекислого газа превышает определенную норму. Мы совершили две 
попытки всплыть, но за все это время боевая рубка оставалась открытой всего 
лишь несколько секунд, так что свежий воздух не успел проникнуть в лодку. 
Батарея уже практически разряжена: еще одно срочное погружение, и ей придет 
конец. Враг знает наше положение; мы не можем уйти под водой, равно как не в 
состоянии и всплыть. Единственным выходом было погрузиться, оставаться на месте 
и ждать, пока врагу не надоест охотиться за нами. Мы выбрали нужную глубину, 
остановили электродвигатели, выключили практически все электроприборы и 
приготовились выжидать. 

Время от времени мы меняли патроны с натриевой известью, расставленные по всей 
подводной лодке. Предполагалось, что они должны поглощать углекислый газ. 
Патроны это делали, но без должного кондиционирования воздуха, поэтому процесс 
шел лишь частично. Мы продолжали получать регулярные сигналы с базы, а время от 
времени и всплывали на перископную глубину, чтобы посмотреть, что делается на 
поверхности, но тут же обнаруживали охотника. Мы решили обратить неприятности 
себе на пользу, и все, кроме командира и акустика, улеглись, чтобы экономить 
воздух. Тянулись часы, у всех разболелась голова, спать оказалось невозможно, 
собственное тело казалось холодным и словно вылепленным из глины. Раньше я 
всегда считал, что, если люди оказываются закрытыми в субмарине, в которой на 
исходе воздух, они должны впасть в подобие ступора, задремать и больше не 
проснуться. Оказалось, однако, что это вовсе не так: спать невозможно. Принесли 
холодную еду и сок лайма, но и еда никого не заинтересовала. 

Через некоторое время мы запеленговали вражеское сообщение и поняли, что к нам 
движется корабль. Он пройдет совсем близко. В батарее еще оставалось достаточно 
силы, чтобы развернуть лодку, но о том, чтобы перехватить корабль, не могло 
быть и речи. Мы поднялись на перископную глубину; торпедисты проверили 
готовность торпедного аппарата, и мы стали ждать. Дышать стало еще труднее, уже 
не оставалось сомнения, что воздух практически на исходе, но делать было 
нечего: повсюду виднелись противолодочные корабли. Сейчас они несколько 
отдалились от нас, но все равно оставались слишком близко, чтобы мы смогли уйти