относилась к связным из ЦРУ тепло и сердечно, потому что американцы владели 
потрясающими ресурсами. Бэджер при проведении операции BELLHOP установил 
хорошие отношения и с французами, но ему никак не удавалось наладить 
сотрудничество с Моссадом. Непонятно было, почему израильтяне не идут на такое 
сотрудничество, поскольку мы ожидали, что они глубоко заинтересованы в том, 
чтобы разрушить планы Ирана, своего самого ненавистного врага, обзавестись 
химическим оружием. Встречи с Моссадом всегда проходили напряженно, с 
крохотными уступками с обеих сторон. Наша секция подозревала, что у них есть 
секретная программа. Это подозрение только усилилось, когда Бэджер показал 
израильским коллегам копии планов и схем, которые мы добыли при досмотре Кидди 
в Стэнстеде. Они проявили притворный интерес, но совсем не убедительный, и 
Бэджер уехал, считая что у израильтян уже есть свои копии.

Ключи к разгадке поступили от резидента в Варшаве (H/WAR). Изучая планы фабрики,
 эксперты из министерства обороны установили, что они разработаны по старым 
польским чертежам. Она – реликт, оставшийся со времен "холодной войны". Бэджер 
попросил резидента в Варшаве выяснить, каким образом планы и схемы могли 
попасть в руки Мэнбара. Польская разведслужба, похожая на тайную полицию КГБ, 
перестраивалась по западному образцу разведслужб, существующих в Европе, но 
перестройка еще не завершилась. Многие польские офицеры из "старой гвардии" 
слишком привыкли к приемам "холодной войны", чтобы строить доверительные 
отношения с офицерами западных разведок, а резидент в Варшаве установил с 
польской разведслужбой неустойчивые связи. Поляки даже не признали, что у этих 
планов польское происхождение, несмотря на уверения нашего резидента, что такое 
признание не будет использовано Западом для политической пропаганды.

И все же польская разведка предоставила весьма важный ключ к разгадке. Она 
передала разведданные на одного польского бизнесмена еврейского происхождения, 
имеющего связи с Моссадом. Он поддерживал тесные отношения со старшим 
гражданским чиновником, ведущим польскую "программу химической обороны", 
дублировавшую программу химического оружия. Если читать между строк, вывод был 
таков: планы и схемы для фабрики были переданы этим чиновником сначала 
еврейскому бизнесмену, а затем через него Моссаду – и все с молчаливого 
согласия польской разведки. Теперь стала ясна причина, почему Моссад без 
всякого восторга взял наши копии планов и схем. Как и подозревал Бэджер, они у 
них уже были.

Чтобы решить эту интересную гигантскую головоломку, необходимо было уложить на 
место и другие выпавшие куски. Мы так и не знали до конца, где Мэнбар раздобыл 
список оборудования для фабрики. Он мог его получить от Фахда, но из перехвата 
его переговоров с Фахдом следовало, что они у него уже имелись до их знакомства.
 Но полной уверенности у нас не было, так как разговоры они вели намеками, на 
языке фарси и применяли зашифрованные слова. Примерно в то же время у Мэнбара 
состоялось несколько тайных встреч с офицерами Моссада в израильском посольстве 
в Париже. Мы могли лишь предполагать, что соединить все части аппаратуры в 
единое целое стало возможным потому, что Моссад, по неясным нам причинам, 
использовал Мэнбара для заключения тайных сделок с иранцами. Ключом к 
составлению единой картины происходящего была деятельность Мэнбара, поэтому нам 
было необходимо изучить его передвижения, встречи и переговоры более детально, 
чем мы могли узнать из перехватов его телефонных разговоров, полученных от 
французской контрразведки (ДSТ).

Бэджер решил использовать в этих целях личную секретаршу Мэнбара, некую Андреа, 
симпатичную сорокалетнюю разведенную немецкую фрау. Она находилась на 
французской территории, поэтому было бы нетактичным отстранить французскую 
разведку от проверки. МИ-6 избегает ставить "сладкие" ловушки, полагая, что 
последствия сексуальных удовольствий трудно предсказать или проконтролировать, 
но французские разведчики так не считают. Андреа привыкла ходить на ланч 
ежедневно в одно и то же бистро. Тогда французская разведка решила подослать к 
ней офицера-мужчину. В тот же вечер телефонная прослушка зафиксировала ее 
жалобы матери в Германии относительно того, что некий слишком надушенный 
француз надоедливо приставал к ней во время ланча, считая себя божьим подарком 
женщинам. Озадаченный альфонс из разведки в отчете о проведенной встрече 
невнятно написал, что она, должно быть, лесбиянка.

Между тем я продолжал работать в соответствии со своей "легендой", как клерк в 
офисе компании "Бари трейдинг". Работа казалась мне муторной, но зато 
разработка Константина шла успешно. Попив совместно чаю в офисе, сходив пару 
раз на ланч в отель "Хилтон" и по случаю заскочив со мной в пивную, он проникся 
ко мне доверием и стал раскрываться. Заглатывая приманку, он на каждой встрече 
задавал все больше вопросов, выясняя мои знания химического оборудования.

Из телефонного перехвата нам стало известно, что Константин держит копии планов 
и схем в запертом верхнем ящике своего рабочего стола. Как-то я заметил, что он 
вытащил эти бумаги и использовал их при разговоре с Кидди. Вечером этого же дня 
я пришел в свой офис и, прочитав распечатку записи их разговора, узнал, что они 
пытались разобраться в спецификации стеклянного вентиля, номер которого был 
расплывчато обозначен на схемах. Эксперты по химическому оружию из министерства 
обороны помогли мне выяснить точную спецификацию этой детали и определить 
компании, которые могут их поставлять, – одну в Германии и две в Швейцарии.