дымном помещении вместе с моими новыми сокамерниками.

– Понедельник всегда очень занятой день, – объяснил один из тюремщиков по пути 
в смотровую комнату, – потому что за неделю забирают много пьяниц и наркоманов.

В смотровой комнате был рентгеновский аппарат, как в аэропортах, фотоаппаратура 
и большой резиновый мат, на который мне приказали встать.

– Итак, твой тюремный номер ВХ5126, который тебе лучше сразу запомнить, – 
объяснил он, – так как вся твоя переписка должна иметь этот номер, или она 
отправится сразу в корзину. Вынь все из карманов и из этой сумки на стол, затем 
встань обратно на мат, – приказал он.

Мои вещи мгновенно осмотрели. Кошелек, деньги, кредитные карты, телефонные 
карточки, марки и все, что можно было бы обменять, конфисковали и 
зарегистрировали в моем личном деле. Мою банную сумку опустошили, бритву 
конфисковали и зарегистрировали, а зубную пасту, шампунь и крем для бритья 
выбросили.

– Мы не знаем, что в них было, там могла быть всякая дрянь, – объяснил охранник.
 Все свежие фрукты, принесенные мне отцом, последовали туда же.

– Ну что ж, полный стриптиз, – тюремщик употребил ту же испытанную шутку, 
которую я уже слышал и еще много раз услышу. Мое белье проверили рентгеном и 
только тогда разрешили мне его снова надеть. После фотографирования и взятия 
отпечатков пальцев меня препроводили в другое помещение дожидаться медосмотра.

Многие заключенные попадают в тюрьму в плохом физическом и психическом 
состоянии. Некоторые из них наркоманы и нуждаются в медикаментозном лечении, 
чтобы выйти из наркозависимости или даже чтобы избежать самоубийства в начале 
длительного срока заключения. Медицинский осмотр обязателен, прежде чем 
заключенного могут направить в одно из тюремных зданий, для его собственной 
безопасности; а также безопасности других. Два офицера-медика в медпункте уже 
знали обо мне.

– Не верится, что они упрятали тебя в тюрьму, – прокомментировал фельдшер, 
осматривая мои руки в поисках следов инъекций или попыток к самоубийству.

– Они сами себе устроили геморрой, поместив тебя сюда лишь за то, что ты 
написал книгу.

Огромный молодой тюремщик, наблюдавший за осмотром на случай, если попадется 
буйный заключенный, довольно хихикнул, соглашаясь.

– Идиотизм. Но есть в этом и что-то хорошее, по крайней мере, ты сможешь 
дописать еще одну главу к своей книге, когда выйдешь отсюда.

Оформление наконец закончилось, около 18.30. Схватив черный мешок с немногими 
оставленными мне вещами, я пошел за двумя тюремщиками по длинному коридору. 
Уловив запах несвежей капусты, какой обычно шел из кухонь в школе 
"Барнард-Касл", я угадал, что они ведут меня в столовую.

– Возьми себе какой-нибудь жратвы, – приказал тюремщик, когда мы вошли в 
помещение, заставленное столами и скамьями. Человек десять заключенных уже ели 
с металлических подносов. В столовой царила тишина, прерываемая изредка 
ворчливой просьбой дать соль или добавки пищи. Я встал в очередь за рисом, 
мясной похлебкой и куском белого хлеба, смазанного маслом, сел со своим 
подносом за стол. Итальянец все еще прижимал к себе газету, внимательно изучая 
этот несъедобный обед. Рядом с ним одетый в безупречный новый костюм нигериец 
читал Библию, шевеля губами при каждом слове. В углу выделялся своим видом 
модно одетый пожилой мужчина, на вид ему было далеко за 60. По сердитому 
выражению его лица можно было угадать, что он категорически не согласен с 
вынесенным ему приговором. Ближе всех ко мне сидел наркоман, который показал 
себя трусом в комнате ожидания. Он слегка улыбнулся:

– Бычка нет? – спросил он хриплым голосом.

– Извини, не курю, – тихо ответил я, не желая нарушать тишину.

– Счастливый, ублюдок, – ответил он. – В тюрьме гораздо легче тем, кто не курит.
 И особенно если ты не употребляешь травку. – Он слегка хохотнул, но тут у него 
начался спазм, и какое-то мгновение я думал, что он может отдать концы.

– Томлинсон, иди сюда, – прокричал от входной двери тюремщик с татуировкой. Я 
встал и подошел к нему, оставив поднос на столе. – Поскольку тебя записали в 
книгу, мы должны тебе надевать наручники, когда поведем вниз, во флигель. – 
Опытным движением он схватил мою кисть и надел наручник на мою и свою руку, а 
другой огромный бородатый тюремщик проделал то же самое с другой рукой. Когда 
они вывели меня во двор, на сырой воздух туманного лондонского вечера, чтобы 
пройти небольшое расстояние до соседнего здания, я хотел было спросить, о какой