– Юридического средства защиты ваших прав не существует, можно лишь 
апеллировать к суду разведывательной службы (IST), – разъяснял мне Уэдхэм за 
чашкой чая. – Это судейская коллегия из трех старших судей, которая наделена 
правом рассматривать законность действий МИ-6.

Коллегия была учреждена вскоре после открытого процесса в 1992 году, чтобы 
наделить МИ-6 символической подотчетностью перед общественностью. Теоретически 
считалось, что любой гражданин может приносить жалобу на незаконные действия 
МИ-6, а коллегия обязана рассмотреть его жалобу. Но в законе о ее работе было 
столь много запретов и уверток, что МИ-6 одно время получила даже право 
назначать членов этого суда.

– Они могут согласиться расследовать дело о незаконном увольнении, – 
скептически пояснил Уэдхэм, – но ваши шансы на выигрыш равны нулю, как бы ни 
были вы правы. Судьи никогда еще не решили ни одного дела в пользу истца.

Тем не менее эта коллегия представлялась мне единственным средством защиты моих 
прав, поэтому я обратился туда, несмотря на пессимизм Уэдхэма. Я даже не ожидал,
 что IST пригласит меня на беседу и назначит встречу в здании Центрального 
уголовного суда в Лондоне. Это случилось в конце октября. Коллегия в составе 
судей по рассмотрению апелляций: лорда-судьи Симона Брауна, шотландского шерифа 
и старшего юрисконсульта импозантно восседала за массивным высоким столом, где 
лежали толстые досье, вероятно документы, предоставленные МИ-6 в свою защиту. 
Судебный секретарь предложил мне занять место за столом, стоящим на 
почтительном расстоянии от стола коллегии. Первым выступил председатель 
коллегии лорд-судья Браун и разъяснил право коллегии на рассмотрение дела, 
подчеркнув понимание его сути. Через несколько минут слово предоставили мне.

– Могу ли я получить заверения в том, что вы будете принимать решение лишь на 
основе документов, с которыми я лично ознакомился? – спросил я, помня 
наставления Уэдхэма. Лорд-судья Симон Браун немного поразмышлял, прежде чем 
ответить.

– Вообще-то здесь лежат бумаги, которых вы не видели и не увидите, – с важным 
видом признался он, указав на толстую стопку бумаг, на основе которых они будут 
принимать решение. Он находился в явном замешательстве, нарушив 
основополагающий юридический принцип.

– Я должен извиниться, но мы не можем говорить больше, чем положено. Мы должны 
работать только в установленных законом рамках.

Рассматриваемая ими толстая кипа бумаг, с которыми меня департамент кадров 
никогда не знакомил, не вселяла никаких надежд. Вероятно, в кадрах большинство 
этих бумаг переписали, зная, что я не могу оспорить их достоверность.

В ноябре я отправился ненадолго в Южную Африку навестить дядю и тетю и 
сопроводить в поездке по стране английскую крикетную команду. Мне нелегко было 
совершить эту поездку, но перед увольнением я принял на себя такое 
обязательство. Позже я узнал, что моя поездка обошлась МИ-6 дорого. Опасаясь, 
что меня, недовольного и озлобленного, может завербовать южноафриканская 
контрразведка, МИ-6 отозвала из страны моего приятеля Милтона и прекратила все 
тайные прикрытые операции. На деле же в Южной Африке не меня никто не выходил, 
но в любом случае я не стал бы сотрудничать с их контрразведкой. После моего 
возвращения в Англию, МИ-6, даже не связавшись со мной, просто списала на мои 
расходы несколько тысяч фунтов стерлингов из кармана налогоплательщиков.

Судебная коллегия не смогла определиться хотя бы с примерной датой принятия 
решения по моему делу. В течение последующих месяцев Диммок прислал мне 
несколько писем, настаивая, чтобы я принял помощь от PD/PROSPECT. Но, согласись 
я на их помощь, это походило бы на то, как если бы я принял вставную челюсть из 
рук человека, который выбил мне зубы. Кроме того, если бы я очутился в моем 
теперешнем плачевном состоянии в одной из их подопечных компаний в Сити, мой 
прежний опыт управления или консультирования оказался бы столь пагубным, что я 
не продержался бы там и недели.

У меня оказалось много свободного времени и совсем мало денег на руках. Вскоре 
все работы по дому и саду были переделаны. Из-за отсутствия денег пришлось 
сократить прогулки по ночному Лондону, увольнение лишило меня возможности 
общаться с коллегами в офисе и отшатнуло от меня друзей из других учреждений. 
Мне нужно было подыскать себе новую работу, чтобы чувствовать себя занятым. 
Прогуливаясь как-то днем по Кингз-роуд, я случайно встретил свою прежнюю 
девушку. Мы взяли напрокат роликовые коньки и пошли в Гайд-парк. Покатавшись с 
час и набив себе синяков и шишек, она сняла коньки с тем, чтобы больше никогда 
на них не ездить. Но меня спорт захватил, и впоследствии каждый бессонный час я 
проводил, катаясь на роликах по многочисленным дорожкам в Гайд-парке, 
Кенсингтон-гарденс и Риджент-парке. Вскоре я познакомился с компанией заядлых 
бегунов на роликах, у которых не было постоянной работы. В том числе с Шегги и 
Уинстоном, чернокожими париями, которые вместе катались на роликовых коньках с 
самого детства. Веселые и смешливые парни с абсолютно разными характерами, они