перед вышестоящими, он с легкостью добивается безоговорочной поддержки своих 
начинаний со стороны нижестоящих чиновников. Почему бы, к примеру, не 
согласиться с рекомендациями, которые нетрудно исполнить, такими, как, к 
примеру, увольнение младшего офицера, ведь в этом случае его властные позиции 
только усилятся при принятии более трудных внутренних решений. Такая 
многоступенчатая система принятия властных решений снизу вверх объясняет, каким 
образом обстояло дело с моим увольнением. Ядовитый Карлик, решив избавиться от 
меня, написал служебную записку Фаулкруку с соответствующей рекомендацией, тот 
завизировал ее и переслал Диммоку. Бывший моряк согласился с предложением, не 
желая затруднять себя и обосновывать собственное мнение, и переслал бумагу 
дальше, на самый верхний уровень руководства разведслужбы. Когда Диммок 
встречался со мной, решение об увольнении уже было утверждено и не могло быть 
изменено.

Я ушел из кабинета Спеллинга расстроенный и обозленный. Я стоял в коридоре 
около его кабинета и ждал охранников, которые должны были вывести меня из 
здания, но спустя несколько минут понял, что они обо мне забыли. Сначала я 
решил смириться и отправиться домой, но дух противоречия закипел во мне. 
"Ублюдки, – подумал я, – они даже не позволили мне забрать личные вещи из 
рабочего стола и попрощаться с Бэджером. Да пошли они все, как бы то ни было, я 
хочу повидаться с ним".

В открытую подходить к кабинету Бэджера слишком рискованно, кто-нибудь может 
засечь меня. Было почти 11 утра, должно быть, Бэджер уже вышел на лестничную 
площадку "вдохнуть свежего воздуха". Я крадучись пробрался к пожарной лестнице 
на первом этаже, рядом с дверью в спортивный зал, и пошел по холодному 
соединительному тоннелю к лестничной площадке у РТСР. Бэджер курил, как всегда, 
в одиночестве.

– Хелло, как поживаете? – приветствовал он меня. – Я действительно очень 
огорчен тем, что случилось с вами. Услышав об этом, я тут же ринулся в 
департамент кадров убеждать Диммока, что он совершил ошибку, но он ничего не 
слушал, – со злостью рассказывал Бэджер.

– Они погубили операцию BELLHOP, – продолжал он.

– Без вас у нас не было иного выбора, как только отказаться от ее проведения, 
как раз когда произошел большой прорыв. Вчера Кидди звонила Фахду. – Бэджер с 
раздражением бросил сигаретный окурок. – Диммок сказал мне нечто очень странное,
 – добавил Бэджер. – Он заявил, что они не заинтересованы в том, чтобы иметь на 
службе потенциального Олдриджа Эймса.

– Что? Эймса связывают со мной?

– Я не знаю, – сочувственно ответил Бэджер. – Он ничего не объяснил.

Мы поговорили еще несколько минут, я с трудом сдерживал слезы, поэтому 
попрощался с Бэджером и в последний раз отметил свой уход из офиса разведслужбы.


Эймс – это офицер ЦРУ, недавно арестованный в Америке и приговоренный судом к 
пожизненному заключению за неоднократную передачу секретных сведений российским 
разведчикам. Он делал это на протяжении ряда лет и получил за свои услуги 
несколько миллионов долларов. Тогда я еще не знал, означала ли реплика Диммока, 
что я был потенциальным предателем, но в любом случае его слова были 
чрезвычайно неприятны и не соответствовали этике профессии.


x x x

После увольнения департамент кадров выдал мне жалованье за три месяца. Они 
рассчитывали, что я соглашусь со своим увольнением, определюсь с новой 
профессией и подыщу подходящую работу. Я должен был платить по закладной, у 
меня были другие финансовые обязательства и при этом никаких идей относительно 
выбора новой профессии. Даже если бы я послушался их совета и согласился на 
абсолютно бесперспективную работу в банке Сити, это означало бы начинать 
карьеру с самого низа в незнакомом и неинтересном деле, да еще со значительно 
меньшим жалованьем. Я бы смирился, если бы меня уволили заслуженно, но это было 
не так. Узнать, что стояло за моим увольнением, я мог единственным путем: 
добиться независимого расследования законности действий МИ-6, а это означало, 
что мне надо обращаться в суд по трудовым спорам. Порывшись в телефонном 
справочнике, я нашел небольшую адвокатскую контору "Бахси и партнеры", в 
северной части Лондона. Она специализировалась на трудовых спорах и 
рекламировала свою деятельность девизом "нет выигрыша – нет гонорара". Такое 
обещание привлекло меня, поскольку мои скромные сбережения не позволяли нанять 
адвокатов. Меня позабавило, что все партнеры конторы носили имена на языке 
фарси. Я мысленно улыбнулся, вообразив, как Диммок получает запрос от иранского 
адвоката. Я немедленно позвонил адвокатам, и мы условились о встрече. Через два 
дня "Бахси и партнеры" направили в МИ-6 предварительное уведомление с запросом 
о предоставлении копий всех бумаг, касающихся меня. Я не ошибся в реакции