это отставание с каждым последующим днем становилось для них все более 
угрожающим.
В течение этих 10 первых дней у нас была только одна цель — остаться в числе 
первых и избежать новых неприятностей. Я старался найти оптимальный вариант: 
удержаться в группе лидеров и одновременно сохранить как можно больше сил перед 
индивидуальной разделкой в Метце. Я даже на время расстался с желтой майкой.
Это были одни из самых длинных дней «Тура», похожие друг на друга однообразием 
дорог и пейзажей. Мы проехали от Нанта до Лаваля, затем до Амьена, но казалось, 
что мы едем по бесконечной дороге, ведущей в никуда. Марио Чипполини выиграл 
четыре этапа подряд и установил рекорд «Typa», а мы сдали эти этапы без борьбы. 
Чипполини был превосходным гонщиком, но в горах у него не было шансов, и все мы 
понимали, что он не входит в число претендентов на общую победу.
Каждый вечер мы занимались одним и тем же: массировали измученные ноги, ужинали,
 а затем «прыгали» по шести каналам французского телевидения в гостинице. Йохан 
запретил мне брать с собой компьютер из-за моей склонности допоздна 
засиживаться в интернете.
Мы мчались вперед, через равнины — к Метцу.
Я держался сзади, приберегая себя для главных сражений.
Индивидуальную гонку с раздельным стартом называют гонкой истины. Первые этапы 
отделяют сильных гонщиков от слабых. А теперь пришла пора окончательно 
избавиться от всех слабаков.
Мы прибыли в Метц на разделку, в которой, в отличие от короткого пролога, у 
гонщиков будет шанс выиграть или проиграть приличные куски времени. Длина 
дистанции составляла 56 километров, а это означало, что придется крутить педали 
изо всех сил больше часа, а тем, кто не уложится в норматив, придется сказать 
до свидания — они выбывают из «Тура». Отсюда и название — гонка истины.
Из Ниццы приехала Кик. Большую часть первой недели она смотрела нас по 
телевизору дома, а остальную часть «Тура» собиралась путешествовать по Европе 
со своими родителями, чтобы убить скуку, снять напряжение и периодически 
видеться со мной. «Тур» нельзя было назвать идеальным местом для свидания 
супругов, потому что я был изолирован вместе с командой, но увидеться с ней 
хотя бы однажды было лучше, чем ничего, а мне хотелось проверить, как 
развивается ее беременность. Кроме того, ее присутствие в Метце напомнило мне, 
с каким напряжением я работал и готовился к этому событию.
Рано утром я вышел на улицу и еще раз просмотрел профиль этапа, который и без 
того знал наизусть, потому что мы тщательно изучили его во время тренировочных 
сборов. На нем было два очень больших подъема, один — длиной 1,5 километра, а 
другой 4. Вначале придется бороться с боковым ветром, затем пойдут холмы, а на 
финишном участке нас ждет сильный встречный ветер. Эта трасса требовала силы, и 
выиграть ее мог только тот, кто способен сражаться с этим ветром на самой 
высокой передаче. Одной резвости тут было недостаточно; мне предстояло 
поддерживать максимальную скорость больше часа.
Пока я разминался на станке, с трассы начали приходить первые результаты. 
Гонщики стартовали в шахматном порядке, с интервалом в две минуты, и Алекс 
Цулле, швейцарский фаворит, который попал в завал на Пассаж-дю-Гуа, вырвался на 
первое место, показав чуть больше 1 часа 9 минут. Меня это не удивило; Цулле 
был упорным белокурым здоровяком и не собирался сдаваться, в чем мне не раз 
приходилось убеждаться до самого конца многодневки.
Считавшийся фаворитом Абрахам Олано ушел на дистанцию прямо передо мной. Но, 
когда я ждал на старте, пришло известие, что Олано упал на небольшом повороте и 
потерял около 30 секунд. Он снова сел на велосипед и продолжил гонку, однако 
темп был потерян.
Моя очередь. Со старта я взял очень высокий темп — может быть, слишком высокий. 
Йохан обычным спокойным тоном непрерывно давал советы и снабжал меня 
информацией. На первых двух точках замера времени, по его словам, у меня были 
лучшие результаты.
Третья отсечка: я впереди Цулле на 1 минуту 40 секунд.
Впереди показалась спина Олано. Олано никто никогда не догонял в раздельной 
гонке, и теперь он начал оглядываться через плечо. Я еще сильнее нажал на 
педали.
Я его достал. Олано посмотрел на меня недоверчиво и испуганно. Я поравнялся с 
ним — и обошел. Он исчез у меня за спиной.
Йохан продолжал говорить мне в ухо. Мой каденс достигал 100. «Это слишком 
много», — предупредил Йохан. Я педалировал слишком сильно. Мне пришлось немного 
сбавить темп.
Я вылетел на плавный поворот на спуске. Край дороги был огражден плотно 
уложенными тюками сена. Впереди показалась еще одна фигура. Травмированный 
гонщик лежал у обочины, ожидая медиков. Я узнал цвета «Cofidis». Бобби Джулич.
Он не справился с управлением и не вписался в поворот. Позднее я узнал, что он 
сильно ушиб грудь и ребра. Для него гонка закончилась.
Я сгруппировался и начал проходить поворот. Из толпы на дорогу выбежал ребенок. 
Я резко вильнул в сторону, чтобы его не задеть. Сердце отчаянно забилось.
К счастью, я быстро успокоился и не сбился с ритма. Впереди меня замаячил еще 
один гонщик. Я прищурился, стараясь разглядеть, кто это был, и заметил отблеск 
зеленого цвета. Это была майка бельгийца Тома Стеелса, замечательного спринтера,
 который выиграл два равнинных этапа и входил в число претендентов на общую 
победу.
Но Стеелс стартовал на шесть минут раньше меня. Неужели я ехал так быстро?
Йохан проверил время, и его неизменные уравновешенность и невозмутимость тут же 
улетучились. Он перешел на крик.