принимать и осуществлять решения на любой стадии бега. А это значило, что он 
все же опасный соперник.

В день финальных; забегов я уже в 7 часов утра был на разминке. Хорошо 
разогрелся и размялся, дважды поел, чтобы организм успел полностью переварить 
пищу. За шесть-семь часов до забега выпил чашку кофе (что делаю всегда).
Накануне вечером, разрабатывая с Ролле Хайккола тактику бега предстоящего 
состязания, мы решили, что первую половину дистанции я буду следить за головной 
группой и, если она начнет распадаться, выйду вперед и постараюсь захватить 
лидерство примерно за пять кругов до финиша.
Группа распалась, однако я не мог предвидеть, что она распадется так быстро и 
окончательно. Неожиданным оказалось и время первой половины дистанции – 14.08,9.
 По моим расчетам, оно должно было равняться примерно 13.50. Однако это не 
огорчило меня, поскольку я чувствовал в себе достаточно сил для наращивания 
скорости.
А скорость действительно постоянно возрастала. После первых четырех километров 
почти каждый следующий километр бегуны преодолевали быстрее предыдущего. 
Поэтому участники забега распались на группы раньше, чем ожидалось.
С трибуны трудно зафиксировать незаметное коварное наращивание скорости – 
тактика, которой в совершенстве владеет Карлос Лопеш. Я на такое дьявольское 
взвинчивание скорости не способен.
За нарастанием скорости я не мог следить по часам, но чувствовал его. Организму 
требовалось все больше и больше кислорода, чтобы ноги справлялись со все 
учащавшимся ритмом.
Один только я не сдался, когда Карлос Лопеш совершил свой рывок,– остальные 
отстали. Даже Брендан Фостер оказался позади раньше, чем можно было ожидать. У 
него не хватило сил совершить свой знаменитый рывок за два круга до финиша.
Когда мы с Лопешем остались единственными соперниками в борьбе за победу, я 
решил, что мне вовсе не обязательно сразу выходить вперед и наращивать скорость.
 Впереди был еще забег на 5000 метров и марафон. Кроме того, я знал, что Лопеш 
уже не в состоянии так взвинтить темп, как могу это сделать я. Словом, хоть это 
и может показаться хвастовством, я был уверен в своей победе уже за четыре 
круга до финиша. Если только не упаду...
В начале последнего круга я сказал португальцу «до свидания». Было видно, что 
силы его на исходе, и Лопеш не стал преследовать меня, как Эмиль Путтеманс и 
Мирус Ифтер на десятикилометровой дистанции в Мюнхене. Он к тому времени 
выложился до конца, о чем позже сам мне рассказал.
Сразу же после финиша я сел на тартановую дорожку и снял беговые туфли, 
натершие мне на пальцах пузыри. В победном упоении я пробежал круг почета, 
держа шиповки в поднятых руках.

В тот момент я не предвидел последствий, к которым приведет мой поступок, как и 
не ожидал, что меня начнут подозревать в «допинге кровью»
(имеется в виду аутогемотрансфузия)
. Но именно так и произошло. Об этом я узнал через два часа во время 
пресс-конференции.





Последние приготовления




Слово тренеру Рольфу Хайккола


Первый раз за многие годы я потерял сон, когда полностью осознал всю 
серьезность положения, сложившегося в начале июня. Лассе должен был приступить 
к тренировкам на скоростную выносливость еще в мае, однако гайморит, которым он 
заболел после первенства Финляндии по кроссу, вынудил его пролежать неделю в 
постели, а затем в течение трех недель проводить лишь облегченные тренировки.
В конце мая, когда Лассе в Миккели пробежал 3000 метров за 8.14, его брат Эркки 
назвал этот бег «жалким зрелищем». По замыслу, бег должен был проходить «на 
низком полете» и отличаться легкостью. На самом же деле, по словам самого Лассе,
 он был скованным и вымученным.
Что же касается выносливости, то, как показал марафонский бег в парке 
Кайвопуисто еще в конце апреля, тут все было в порядке. Иначе Лассе, который 
принял участие в марафоне всего через четыре дня после возвращения из Кении, 
едва ли смог бы показать на 25-километровой дистанции время 1:14.21,2 – лучшее 
на этой трассе. Следовательно, после болезни ему оставалось лишь восстановить 
скорость и быстроту реакции.
Четырехнедельное пребывание Лассе в Кении было для него нелегким. Это я заметил 
по его лицу еще при встрече на аэродроме. Все время, пока Лассе находился в 
Кении, он жил и тренировался в Томсон-Фолсе – на высоте примерно 2500 метров. 
За редким исключением, он тренировался три раза в день.
За первую неделю Лассе пробежал в общей сложности до 180 километров, за вторую 
– 210 километров и за третью – 251 километр! На такой высоте это большие