Эта традиция не была нарушена 27 апреля. Но получила некоторое «дополнение» – 
капитан команды не скользил по льду впереди своих товарищей: они несли его на 
руках.
     Что бы там ни говорилось, прощаться со спортсменом всегда грустно. И 
прежде всего в том случае, когда он уходит из хоккея вообще. Тем более тяжело 
было расставаться с Локтевым, с которым у меня в последние годы сложились самые 
хорошие отношения. Из ЦСКА уходил великолепный мастер еще совсем недавно, на 
последнем чемпионате в Любляне, признанный лучшим нападающим мира.
     Мне не хотелось отпускать Константина на тренерскую работу.
     При первом нашем разговоре я убеждал Локтева, что он мог ярко и здорово 
поиграть по крайней мере еще дватри сезона. Пусть несколько пообывательски, 
но я рассуждал так: тренером Костя сможет стать и позже, но классным игроком – 
если он прекратит хотя бы на время регулярные выступления – он уже не будет 
никогда. А ведь играть много проще и порою даже почетнее, чем быть тренером! Ты 
на льду, ты сам в жаркой схватке, тебе аплодируют зрители, ты побеждаешь. Ты 
сам, наконец, можешь практически, на льду (а не изза борта площадки), в ходе 
матча, показать к а к надо побеждать.
     – И пусть тебе, Костя, – убеждал я Локтева, – тридцать три, ты моложе и 
азартнее многих двадцатилетних, ты сильнее их своим опытом, ты больше пользы 
принесешь команде, чем ктолибо другой…
     Мне жалко было отпускать Локтева из ЦСКА. Ведь с его уходом мы теряли не 
только мастера – с его уходом распадалась самая сильная тройка в истории 
советского хоккея, тройка, ставшая уже легендарной. Найдем ли мы ему достойную 
замену, найдем ли классного хоккеиста, который сможет войти как равный в 
компанию к прославленным асам Вениамину Александрову и Александру Альметову?! К 
спортсменам, которые вместе с Локтевым играли семь лет и понимали его не то что 
с полуслова или одного взгляда» но даже и без этого «полуслова»!
     И все же после третьей беседы я дал Косте согласие отпустить его из ЦСКА. 
В общемто у меня не было морального права задерживать Локтева: ведь я сам 
перешел на тренерскую работу в 25 лет. Кроме того, нам сейчас очень нужны 
хорошие тренеры. А Локтев будет, я думаю, отличным тренером.
     В тот раз, 20 апреля, накануне первого финального матча на Кубок страны, 
наша беседа затянулась далеко за полночь. Константин пришел советоваться, как 
строить свою работу на первых порах. Он допрашивал меня с глубочайшей 
заинтересованностью, я сказал бы, даже с пристрастием.
     Солидным подспорьем в тренерской работе в первое время Локтеву будет его 
авторитет хоккеиста высокого класса. И я желаю новому тренеру Константину 
Борисовичу Локтеву таких же блестящих успехов, каких достиг он, выступая на 
ледяных площадках!
     Немало замечательных мастеров прошлого стали интересными, отличными 
тренерами – Александр Виноградов, тот хоккейный богатырь, о котором я говорил, 
рассказывая о первых шагах нашего спорта, тренировал московскую команду «Крылья 
Советов», Всеволод Бобров – столичный «Спартак», Анатолий Кострюков возглавляет 
московский «Локомотив», Николай Пучков – ленинградский СКА, Виталий Костарев – 
горьковское «Торпедо», Виктор Шувалов – «Электросталь», Юрий Баулин – «Торпедо» 
(УстьКаменогорск).
     Но профессия тренера сурова, неприятностей на его долю выпадает немало: 
если его воспитанники добьются успеха, победят, то хвала и медали им, а тренер 
при этом подчас остается в тени, но если ребята потерпят "поражение» – виноват 
он, тренер. И тогда ему не миновать взыскания, если не сказать о большем. Трене 
ров чаще, чем специалистов любой другой профессии, снимают с работы.
     О тренерах редко и мало пишут даже тогда, когда их ученики становятся 
чемпионами и рекордсменами. Кто. знает, например, имена тренера Юрия Власова, 
Леонида Жаботинского или Валерия Попенченко?
     А ведь это всемирно известные спортсмены!
     Работа тренера, особенно в классной команде, связана с непрерывным 
напряжением всех творческих и душевных сил, с постоянной затратой нервной 
энергии.
     Одно из решающих качеств, которым должен; на мой взгляд, обладать тренер, 
спортивный педагог, – это смелость, мужество.
     Нелегко: изменить тактику, особенно в ведущей команде, там, где она 
приносит успех, где в нее верят спортсмены. Но, думая о будущем, тренеру 
приходится это делать.
     Я уже рассказывал в главе «Поиски и сомнения» об опасениях, что терзали 
нас с Борисом Павловичем Кулагиным в дни подготовки новой тактической схемы 
игры. Немало, уверяю вас, потребовалось душевных сил, чтобы решиться сменить 
тактику в условиях, когда команда и так побеждала всех своих соперников. Нас 
запугивали, предупреждали, что мы рубим сук, на котором сидим. Немало пришлось 
пережить, пока «система» заиграла.
     Очень трудно тренеру отстаивать свои убеждения, свои идеи. Тем более когда 
эти идеи не приносят пока очков, не приводят команду к быстрым и легким победам,
 И тут нужна твердая вера. И если ты, тренер, педагог, откажешься от своей веры,
 то утратишь не только авторитет, но и право на творчество.
     Может быть, я не прав, но мне кажется, что тренера от игрока, кроме всего 
прочего, отличает еще и метод мышления. Игроки в какойто мере консервативны. 
Усвоив и овладев определенным наборам технических и тактических приемов, они 
порой очень неохотно, с сопротивлением воспринимают все то новое, что рож 
дается в спорте. Особенно это заметно, когда им, спортсменам, сопутствует успех.

     Тренерская мысль всегда должна быть прогрессивной, устремленной вперед, в