ферме и привыкшая преодолевать любые невзгоды, нашла в себе силы встать и даже 
попыталась расчистить снег, заваливший входную дверь.
Когда Эб вернулся, он крикнул, чтобы его впустили. Его распирало от хороших 
новостей. Еще бы, он нашел новый дом в Саскатуне! У Кэтрин тоже была добрая 
весть, однако она была слишком слаба, чтобы впустить мужа через дверь, и ему 
пришлось лезть в окно. У нее началось сильное кровотечение, и Альберт вскочил 
на лошадь и поскакал за помощью. Он вернулся с Мэри, сестрой Кэтрин. Мэри 
забрала сестру и младенца к себе домой, где могла организовать уход за ними. 
Альберт в это время готовился перевезти остальную часть семьи и нехитрое 
имущество в свой новый дом на окраине города.
Эб испытывал хронические затруднения в том, чтобы найти постоянную работу для 
себя и своей упряжки, однако по-прежнему упорно отказывался от пособий по 
безработице. В конце концов городской муниципалитет назначил его старшим в 
бригаде мусорщиков.
Пока Горди и его братья с сестрами росли, Эб Хоу помаленьку увеличивал скудный 
достаток семьи с помощью винтовки и охотничьего ножа. Он был превосходный 
стрелок и охотился на койотов. Хорошо выделанная шкура приносила от 16 до 22 
долларов.
Горди было четыре года, когда он получил свой первый конек – не пару коньков, а 
именно конек. Ведь Великий кризис был в самом разгаре!
«Масса людей вокруг существовала на крошечное пособие, – вспоминает миссис Хоу.
 – Соседка, чей муж был тяжело болен, однажды принесла к нашей двери мешок 
из-под зерна, набитый разными вещами. Она попросила меня купить хоть что-нибудь,
 чтобы она смогла накормить малыша. У меня не было много денег, но я достала 
полтора доллара из денег, отложенных на молоко детям, и протянула ей. Затем мы 
высыпали содержимое мешка на пол. Выпала и пара коньков.
Конечно, Горди немедленно бросился на них. «Это мне!» – кричал он. Ботинки 
оказались велики. Эдна, младшая сестра, и Горди примерили по одному коньку. 
Пришлось натянуть по нескольку носков, прежде чем они вышли на лед. Сразу же за 
нашим домом начиналось замерзшее болото, образованное разливом вод Гудзонова 
залива, и дети могли гонять привольно там, где сейчас на много миль раскинулся 
аэропорт Саскатуна. Они катались в любой холод, возвращались обмороженные и 
исцарапанные, почти плачущие от боли и все же выходили на лед вновь и вновь. 
Горди буквально изводил Эдну, клянча у нее второй конек, пока не предложил ей 
выкуп в десять центов. Я дала ему никелевую монету, и сделка состоялась».
Денег по-прежнему было немного. Альберт Хоу напрягал все силы, чтобы содержать 
растущую семью, в которой уже было четверо сыновей и пятеро дочерей. Было много 
«дел» и у сынишки: если Горди не участвовал в каких-либо коллективных 
мальчишеских проделках, значит, он бросал клюшкой старый теннисный мяч в стенку 
дома, натирая кровавые мозоли в неутолимом желании добиться совершенства в 
хоккее. Летом он любил плавать и ловить рыбу. Он умел балансировать на плывущих 
бревнах, как заправский сплавщик. Используя стволы деревьев, которые 
сплавлялись по реке Южный Саскачеван, Горди и его друзья совершали вымышленные 
путешествия в Монреаль, Чикаго, Нью-Йорк. Небольшие отмели становились заливами 
и гаванями этих манящих городов. Ребятишки высаживались в «портах», обследовали 
новые территории и отправлялись дальше вниз по реке.
За речным поворотом начинался город Саскатун, Мальчишки обычно высаживались 
напротив старого отеля «Бессборо» и начинали думать, что делать дальше. Больше 
всего их привлекал старинный стальной мост «Гранд Транк». Его надо было пройти 
по нижним балкам – и очень быстро, если, конечно, мальчишка отваживался на это, 
а Горди всегда принимал вызов. В одном месте стальные балки сходились под 
острым углом, и ребята привязали там веревку. Трюк состоял в том, чтобы 
зависнуть на этой веревке и написать, вися над провалом, свое имя на нижнем 
ребре балки. Опасно, скажете вы. Конечно, но какой же сильный духом мальчишка 
не пытался сделать чего-либо в этом роде! Сорок лет спустя Горди вздрагивает 
при мысли о том, чем это могло кончиться.
Зимой случались дни отдыха от хоккея. Настоящие лыжи были слишком дороги, но 
для паренька с Запада не составляет никакого труда найти изогнутые доски от 
бочки, приделать к ним куски ремня для креплений и выйти из города в прерию 
поохотиться на зайцев. Из их шкурок выходили отличные рукавицы. В Саскатуне был 
и лыжный трамплин у моста, которым заканчивается 25-я улица. Этот трамплин 
существует до сих пор, сейчас к нему вплотную подходит студенческий городок 
Университета провинции Саскачеван. Просто прыгать на лыжах с трамплина под 
конец казалось слишком пресным, Горди и его товарищи старались внести в это 
занятие нечто новое. К примеру, они набивались в сани и неслись вниз со 
стартовой площадки. Отрыв происходил нормально, чего нельзя сказать о 
приземлении, так как после удара о поверхность склона обычно все разлетались в 
разные стороны.
Частью легенды о Горди Хоу является утверждение о том, что он играл в хоккей на 
улицах и прудах Флорала, учился там и, наконец, что его хоккейная карьера 
началась во Флорале. Это выдумка, потому что Флорал – железнодорожная станция 
рядом с зерновыми элеваторами, расположенная посреди прерии в девяти милях 
восточнее Саскатуна. Когда Горди родился, там стояли только эти элеваторы да 
сторожка станционного смотрителя у самого железнодорожного полотна. Ничего 
больше. По прерии в разных направлениях были разбросаны дома фермеров, 
выращивавших пшеницу. В трех милях от станции жила семья Хоу. Но спустя всего 
девять дней после рождения Горди она переселилась в город Саскатун.
Именно в Саскатуне учителя и тренеры в школах и на площадках для игр помогли 
развитию Хоу в его детские годы. И среди них один человек сыграл главную роль 
советника, наставника, тренера и учителя. Роберт Трики был заместителем