ассказываю о том, что учился хорошо, 
иначе отец никогда не пустил бы меня на тренировку. Однажды под конец встречи 
ктото из мальчишек мне такую записку прислал: «А я думал, настоящие хоккеисты 
только из хулиганов получаются, и не записался в хоккейную секцию, потому что 
драться не люблю. Теперь запишусь и буду играть, как вы».
     И еще об одной стороне моей послехоккейной жизни надо обязательно 
рассказать. Впрочем, почему послехоккейной? Речь идет о работе, направленной на 
укрепление мира и взаимопонимание между народами, – разве все прежние годы не 
были посвящены этому? Хоккейный лед сближает людей, это теплый лед.
     …Международный аэропорт Шереметьево2. Я сижу в мягком удобном кресле в 
зале вылетов и прислушиваюсь к объявлениям по радио. Приземляются самолеты 
различных авиакомпаний мира – из Праги, Вены, Монреаля, ФранкфуртанаМайне, 
Стокгольма… Я даже удивляюсь, как много на нашей планете городов, с которыми у 
меня связаны хоккейные воспоминания. Но предаваться воспоминаниям пет времени. 
Через десятьпятнадцать минут начнется посадка и на мой рейс – в Цюрих.
     – Мистер Третьяк? – Я отрываю взгляд от газеты и вижу перед собой двух 
немолодых людей: мужчину и женщину, которые приветливо улыбаются мне. – 
Здравствуйте, Владислав!
     Я привык к тому, что меня узнают незнакомые люди, здороваются со мной. 
Поднимаюсь с кресла и тоже приветливо пожимаю руки мужчине и женщине. Судя по 
акценту, они иностранцы, и скорее всего канадцы или американцы.
     – Вы, конечно, нас не помните, Владислав, – говорит мужчина. – Мы брали у 
вас автограф в Ванкувере после матча с лучшими звездами НХЛ в 1972 году. Игра 
сборной СССР нас тогда потрясла. Мы любим хоккей и поэтому решили с женой 
изучать русский язык. Мечтаем лучше знать вашу страну, ваш хоккей. Вот 
прилетели в Москву по туристической путевке. А как вы поживаете? Где ваша маска,
 клюшка?
     – Я не буду больше играть. Ушел со льда.
     – Дада, мы слышали. Канадские газеты сообщали об этом печальном факте. Мы 
знаем также, что вас приглашали играть в НХЛ. Обещали заплатить несколько 
миллионов долларов. Вы отказались?
     …Тут надо, повидимому, объяснить, откуда взялись слухи о моем возможном 
контракте с «Монреаль канадиенс». Эта тема почти два года не сходила со страниц 
канадских газет. Дошло даже до того, что однажды за океаном меня спросили, в 
какой команде НХЛ я бы захотел играть, если бы мне вдруг представилась такая 
возможность. Вопрос был чисто гипотетическим, поэтому я и ответил, не придавая 
этому серьезного значения: «В „Монреаль канадиенс“». А дальше случилось вот что.
 Видимо, журналист, бравший у меня интервью, оказался, мягко говоря, 
недобросовестным человеком, и в газетах появилась следующая «сенсационная 
новость»: «Владислав Третьяк после окончания своей хоккейной карьеры мечтает 
играть в Монреале». Сами понимаете, что ничего подобного я и в мыслях не 
держал! Канадцам был заявлен протест. Но где там!… Пресса закусила удила. И вот 
что удивительно: газетчикам поверило руководство монреальского клуба. Серж 
Савар уже потирал руки и говорил о сделке как о чемто вполне решенном.
     Газета «Торонто стар» 17 января 1984 года предостерегала директора 
«Канадиенс» от чрезмерного оптимизма, однако сам Савар заявлял корреспонденту: 
«Мой опыт участия в скачках научил меня тому, что нет шансов выиграть, если вы 
в них не участвуете». Более того, в июне 1983 года, во время набора в клубы НХЛ 
игроковлюбителей, Савар включил мою фамилию в список «Монреаль канадиенс» – 
это было сделано, чтобы опередить возможных конкурентов из других клубов. В 
общем, делили шкуру неубитого медведя.
     А я и в мыслях не держал играть за НХЛ. Не пристало мне, офицеру, 
советскому человеку, носить форму профессионального североамериканского клуба.
     Еще какоето время продолжалась эта шумиха, до меня доходили слухи о том, 
что предполагаемый гонорар достиг таких сумм, каких никогда не сулили ни одному 
профессиональному хоккеисту. Потом поняли, что дело это безнадежное…
     И вот где аукнулась та история – в московском аэропорту, при встрече с 
болельщиками.
     – У меня другие планы и заботы. Я – член комиссии спортсменов 
Международного олимпийского комитета и сейчас вылетаю в Швейцарию для участия в 
очередной сессии МОК.
     – Счастливого пути! Мы тоже за мир и дружбу, – говорят мне новые знакомые 
и берут на прощание автограф.
     Приятная всетаки встреча! Вроде ничего особенного мы не сказали друг 
другу. Но почемуто тепло, очень тепло стало у меня на душе. Раньше, когда 
играл в хоккей, знал, что наша игра помогает укреплению дружбы между народами, 
но поновому посмотрел на это сейчас, став членом комиссии МОК.
     В 1981 году мне впервые пришлось выступать перед видными деятелями 
Международного олимпийского движения – участниками XI олимпийского конгресса в 
БаденБадене.
     Я говорил о том, как важно сохранять олимпийские традиции, беречь 
атмосферу праздника дружбы, позволяющую людям встречаться друг с другом, 
обмениваться взглядами, обсуждать общие проблемы.
     Я был начинающим игроком, когда наши спортсмены открывали хоккейную 
Америку. И могу сказать, как недружелюбно, иронично воспринимали сначала наших 
хоккеистов за океаном. Ненависть к нашему социальному строю жителям 
капиталистических стран внушается еще с младенчества. Мне запомнился глупый 
мультфильм, который я смотрел по американскому телевидению. Представьте себе 
небольшой земной шар, по которому через горы и океаны из дикой России бежит 
страшный бешеный медведь. На лбу у него горят серп и молот, а в лапах – атомные 
бомбы и ракеты. Чтобы спастись