то ни стало сохранить до Лиллехаммера главную пару.
Другое дело, что удавалось это неважно. Усова постоянно выглядела подавленной. 
Фигуристы ее жалели, вполголоса передавая непосвященным подробности закулисной 
жизни: о том, какие высказывания позволяет себе Грищук за спиной соперницы, о 
драке между Усовой и Грищук на одном из банкетов за границей, о новых 
увлечениях Жулина… Все это, к сожалению, было правдой. За год до олимпийского 
сезона Майя даже решилась на разговор с Оксаной, умоляя ее оставить Сашу в 
покое и не разрушать семью. Та лишь усмехнулась: «Ты все сказала, Майечка?»
После поражения в Лиллехаммере у Майи началась тяжелая депрессия. Грищук отняла 
у нее не только мужа, но и золотую олимпийскую медаль, ради которой Усова и 
Жулин провели на льду почти двадцать лет.
Иногда со стороны казалось, что Грищук слишком уж старательно пытается убедить 
окружающих в том, что безоблачно счастлива в личной жизни. Когда она поняла, 
что роман с Жулиным никогда не будет иметь перспективы, ему на смену пришел 
другой – с сыном знаменитого в фигурном мире продюсера Тома Коллинза. О близкой 
свадьбе ходили навязчивые слухи, величина бриллианта в обручальном кольце 
Грищук возрастала при каждом последующем пересказе закулисных сплетен, потом 
тема незаметно исчерпала себя.
Новый виток судьбы случился в конце 1996-го, когда в любительский спорт в 
очередной раз вернулась Татьяна Тарасова.
Вернулась-то она, собственно, раньше: согласилась стать консультантом одного из 
наиболее перспективных российских одиночников – Ильи Кулика. И, отработав 
летнюю часть подготовкив Москве, уехала вместе с новым учеником в США.
Вряд ли Линичук могла считать тогда это возвращение опасным для себя. Грищук и 
Платов были для нее в какой-то степени отработанным материалом. Если бы они 
ушли из спорта совсем или к любому другому тренеру, было бы, конечно, лучше: 
позволило бы избавиться от ненужной конкуренции в группе и дать возможность 
тренеру сконцентрировать силы на Крыловой и Овсянникове – почти стопроцентных 
будущих олимпийских чемпионах. Но то, что Грищук и Платов попросились именно к 
Тарасовой, а та согласилась их принять, меняло весь расклад.
Для того чтобы в следующем сезоне олимпийские чемпионы вообще не попали в 
команду, в Москве было сделано все. Имен Грищук и Платова не было даже в 
предварительной заявке – федерация мотивировала это тем, что танцоры не 
выступали в отборочном чемпионате России. Истинная причина была иной: Тарасова 
никогда не пользовалась особым расположением руководства Федерации фигурного 
катания России, где к тому времени Линичук во многом диктовала условия. К тому 
же федерация ничего не теряла: в отсутствие олимпийских чемпионов европейский 
чемпионат в любом случае должна была выиграть российская пара.
Если бы Линичук оказалась более предусмотрительной и выставила Крылову и 
Овсянникова на чемпионате России, убрать бывших учеников с дороги к золоту ей 
не составило бы ни малейшего труда. Но Анжелика с Олегом тоже проигнорировали 
отбор. Это означало, что везти опальных спортсменов на чемпионат Европы-1997 в 
Париж все-таки придется, иначе не миновать скандала.
Ну а там в очной борьбе с соперниками Грищук и Платов в очередной раз оказались 
на голову выше.
* * *
Феномен Тарасовой всегда заключался в том, что своих спортсменов она умела 
окружать совершенно фантастическими любовью и заботой. И терпеть при этом все 
их выкрутасы, если это было нужно для достижения цели. Цель-то всегда была 
максимальной – олимпийская победа. В искусстве побеждать тренеру не было равных 
во всем мире. Помню, когда Тарасова только взяла к себе Климову и Пономаренко, 
а я заметила в разговоре с ней, что за короткий срок эти танцоры стали 
совершенно другими, Татьяна сказала:
– А я и учу другому. В таком возрасте и на такой степени мастерства и надо 
учиться другому.
За спиной тренера уже в то время шли непрекращающиеся разговоры, что она берет 
к себе практически готовых чемпионов. Как официант, подающий на всеобщее 
обозрение блюдо, приготовленное чужими руками. Но если разобраться, именно этот 
шаг – последний оставшийся до вершины – и есть самое тяжелое, что только может 
быть в спорте. Не случайно тренеров, сумевших его совершить (и уж тем более – 
совершить дважды), всегда можно было пересчитать по пальцам.
На тот момент в истории российского фигурного катания таких было всего четверо. 
Станислав Жук, Тамара Москвина, Чайковская и Тарасова. Им, точно так же как и 
другим их коллегам, доводилось ошибаться, проигрывать, иногда – терять учеников,
 но в олимпийских сезонах промахов никогда не случалось даже в мелочах. И что 
самое главное, все они умели каким-то непостижимым образом выводить своих 
спортсменов на максимальный пик физической и психологической уверенности именно 
в тот момент, когда на кону стояла главная олимпийская награда. Золото.
Незадолго до появления Грищук и Платова в группе Тарасовой Чайковская удрученно 
говорила мне на одном из турниров:
– Мне кажется, танцы зашли в абсолютный тупик.
На чемпионате Европы-1997 в Париже, когда мы снова оказались рядом во время 
одной из танцевальных тренировок, где Оксана с Евгением шлифовали свой новый 
произвольный танец, Чайковская ахнула:
– Такого уровня мастерства мне видеть еще не приходилось.
Снова почувствовав себя звездой первой величины, Грищук вдохновенно купалась в 
славе, не обращая никакого внимания на то, что слава порой принимает 
скандальные оттенки.
Поклонники ездили за фигуристкой толпами, млея от счастья, если им разрешалось 
сделать подарок. Один из таких воздыхателей, преподнесший фигуристке после их с