детей. Но довольно быстро родители поняли, что занятия фигурным катанием для 
них дело довольно тяжелое, точнее, неудобное. Мы принимаем детей с четырех лет, 
с малышом надо ходить на тренировку и в те часы, когда, как правило, родители 
заняты. За детьми надо следить, они еще не могут сами раздеться, перейти из 
раздевалки в раздевалку, выйти на открытый каток. Тренер один справиться не 
может. Не успевает даже всем вытирать носы. Поэтому без помощи родителей не 
обойтись. А если ребенок втягивается в занятия, если ему нравится фигурное 
катание и он не хочет его оставлять, то приходится вставать с ним очень рано к 
утренним, начинающимся в восемь часов, тренировкам, потому что во всем мире 
катки открываются рано — в пять-шесть утра, у нас еще по сравнению с Западом 
щадящий режим.
И фигурное катание превращается в страшную обузу для родителей: нет ни суббот, 
ни воскресений, разбиты дни, в итоге выходит, что кому-то в семье надо не 
работать. Спасение здесь только в бабушках. Дальше— больше, начинаются большие 
нагрузки, которые требуют серьезного контроля за режимом ребенка. То, что ноток 
спал, мне кажется, неплохо. Теперь ребенка критически оценивают дома, способный 
он или неспособный, а не тащат сразу же на каток, мечтая о дальнейшем его 
появлении перед телевизионными камерами.
Серьезный отбор детей ведется при приеме в нашу школу. Отбирают не только по 
физическим данным, но и по ритмике и хореографии. Создана целая комиссия из 
тренеров и хореографов, в нее входят даже тренеры по легкой атлетике. Это 
связано с тем, что кататься на искусственном катке ради развлечения пока еще мы 
не можем позволить, это очень дорогое удовольствие. Как известно, за границей 
за тренировки платят, и немало платят, даже мастера, у нас же на каток вход 
бесплатный, но искусственных площадок пока не хватает. К тому же ребенку нужен 
еще и тренер, и хореограф, и тренер по ОФП. На протяжении первых четырех лет 
занятий фигурным катанием отсеивается еще значительная часть принятых в школу.
Несмотря на то, что детей приводят к нам на каток теперь значительно меньше, 
нехватки талантов не ощущается. Надо сказать, что способных детей сразу видно, 
они наперечет. Зайдешь на занятия в группу к младшим и сразу видишь: вот он, 
один катается! Не подозревает, какая ему уготовлена спортивная судьба! Впрочем, 
это уже относится к моей тренерской квалификации— разглядеть в ребенке будущую 
обаятельность, красоту и, главное, индивидуальность.
И все же я очень боюсь остаться без учеников. Сама дергаюсь, тереблю Светлану 
Львовну: «Надо кого-то брать, надо детей смотреть». Страшно остаться без 
резерва. Бывает, что к тебе попадают уже готовые пары, но тут возникают свои 
проблемы, и забот с уже сложившимися спортсменами иногда больше, чем с молодыми.
 Брать опытных фигуристов можно только в том случае, если есть своя группа, 
своя школа, или, как я называю, свой клан.




Когда тренер стоит у льда, он ничего вокруг не замечает


Мне нравится быть тренером большой группы. Я тогда чувствую себя сильной. Я не 
люблю работать с одной парой, надо сказать, что никогда так и не работала. Да 
это и не интересно. Должны быть ведущие, должна быть молодежь, юниоры. Их всех 
надо воспитывать, выводить в жизнь, в люди. У меня одновременно занимается 
шесть-семь пар, не меньше. Сейчас одни танцевальные, хорошо бы взять еще три 
спортивные, и тогда я буду уверенно стоять на земле: во-первых, я буду знать, 
что не теряю тренерской квалификации ни в танцах, ни в парном катании и, 
во-вторых, живу в таком темпе, в котором привыкла жить.
В большой группе быстрее растут результаты у спортсменов. Они друг на друга 
смотрят, друг у друга перенимают. Выучив одного технически правильно делать 
какой-нибудь элемент, облегчаешь задачу второму изучить то же самое — он 
осваивает этот элемнт в два раза быстрее, третьему надо объяснять пять минут, 
не больше, четвертый, глядя на трех предыдущих, выучивает сам. Как ни странно, 
максимум информации в единицу времени тренировки усваивает фигурист не тогда, 
когда на катке занимается единственный ученик, а когда на льду работает группа.
Наш вид спорта развивает эгоизм — спортсмен отвечает только за себя, в фигурном 
катании нет команды. У меня она есть — мои «тарасята». «Тарасята» выпускают 
стенгазету, справляют вместе праздники, все дни рождения, вместе ходят в театр 
и кино и не расстаются даже тогда, когда уходят из спорта.
Ребятам надо прививать любовь к литературе, искусству, устраивать обсуждения 
просмотренного спектакля. Кормить, поить, следить, как одеты и обуты, — все это 
в современном спорте лежит на плечах тренера. Это не утомительно. В спорте дети 
быстро становятся самостоятельными. Тренер не должен превращаться в няньку, 
тренер должен стать близким человеком.
Работа над созданием команды — это большой педагогический труд. Задача тренера, 
в данном случае тренера по фигурному катанию, научить спортсмена не только 
набору элементов и умению скользить по льду, нет, прежде всего из детей, 
которые видят нас чаще, чем своих пап и мам, сделать настоящих людей. Чему ты 
научишь детей, то они и будут любить всю жизнь. Они же практически все время 
около тебя, они влюблены в тебя, они подражают тебе — смотришь в детские глаза, 
а там такая преданность!
Поскольку разговор идет о фигурном катании, то в нашем виде подобные команды 
существовали прежде всего у Станислава Алексеевича Жука, Елены Анатольевны 
Чайковской и у меня. В свое время это вызывало критику, писали и говорили, что