Сколько ни спрашивайте меня
О Вьетнаме,
Всегда один ответ получен будет вами:
«Ни с кем не ссорился
Я во Вьетнаме».


«Спустя четверть часа после телевизионной передачи, — вспоминал Мохаммед Али, — 
у нас в доме зазвонили все три телефона. Я поднял трубку ближайшего и слышу 
тяжёлый, злобный голос на другом конце линии: „Это ты, Кассиус?“ — „Нет, сэр, — 
ответил я: мне хотелось, чтобы он по крайней мере признал моё истинное имя. — 
Это Мохаммед Али“. — „Мохаммед, Кассиус — как бы ты себя там ни называл, я 
слышал, что ты сказал по телевизору! — закричал он. — Ты трусливая черномазая 
крыса!.. Если бы у меня была бомба, я бы взорвал тебя к чёртовой матери! У меня 
есть что сказать таким, как ты!“ Я повесил трубку и взял телефон, который 
протянул мне мой спарринг-партнёр Коди Джоунс. Сначала послышалось лишь тяжёлое 
сопение. Затем: „Ты подохнешь, черномазый, прежде чем наступит утро. Ты за всё 
поплатишься смертью“, — и ещё более грозное сопение. Действовали первыми те, 
кто всегда хотел, чтобы я исчез со сцены. Но как только новость 
распространилась, раздались и другие голоса: „Великолепно!“, „Давно пора было 
кому-нибудь это сказать“ и „Самое время заговорить об этом“. В последующие дни 
звонки раздавались из Канзас-Сити, Сент-Луиса, Лас-Вегаса, Нью-Йорка, 
Филадельфии. Домохозяйки, интеллигенты, простые работяги, голоса которых я 
никогда не слышал, разве что в моменты моих сокрушительных ударов на ринге, 
благодарили меня за мои слова. Студенты звонили из университетских городков, 
настоятельно приглашая меня приехать к ним и выступить. Я попал в странное и 
непривычное для меня положение. Никак к тому не стремясь и в общем-то даже и не 
желая того, я стал важной частью общественного движения, о существовании 
которого я, можно сказать, ничего не знал. В течение многих дней я разговаривал 
с людьми из совершенно иного мира. Людьми, которые даже и не интересовались 
спортом, тем более профессиональным боксом.
Один из них особенно мне запомнился. Это был замечательный человек лет на 
семьдесят старше меня, но с таким живым и непредвзятым взглядом на мир, который 
вряд ли встретишь у белого человека в Америке. Мой брат, Рахман, передал мне 
телефонную трубку со словами: „Телефонистка говорит, что какой-то Бертран 
Рассел вызывает Мохаммеда Али“. Я взял трубку и услышал твёрдую отрывистую речь 
англичанина: „Это Мохаммед Али?“ Удостоверившись, что это я, он спросил, 
правильно ли меня цитируют в прессе. Я ответил, что правильно, но тогда меня 
уже начинало раздражать всеобщее любопытство. „Почему это каждому хочется знать,
 что я думаю о Вьетнаме? Я не политический деятель, не руководитель какого-то 
там движения. Я просто спортсмен“.
„Сейчас нет более варварской войны, чем эта, — сказал он, — а тот ореол, 
которым окружают чемпионов, вызывает в людях желание узнать, и не совсем уж из 
праздного любопытства, что думает об этом чемпион мира. Как правило, он не идёт 
против течения. Вы удивили меня“. Мне понравился его голос, и я сказал, что, 
вероятно, скоро приеду в Англию, чтобы снова встретиться с европейским 
чемпионом Генри Купером. И я пригласил его на бой, который собирался дать в 
Лондоне. Правда, прийти тогда он не смог, но в течение нескольких лет мы 
обменивались открытками и короткими письмами. Я не представлял себе, кто он 
такой (ведь имя Бертрана Рассела не упоминалось в числе выдающихся людей в 
Луисвилле), до тех пор, пока, листая Всемирную энциклопедию, я не натолкнулся 
на его имя и фотографию. Его называли одним из величайших математиков и 
философов XX века.


Генри Купер

Немного времени спустя после встречи с Купером у меня снова возникла 
возможность выступить в Лондоне, и я планировал посетить Рассела вместе с женой.
 Но мне пришлось объяснить ему, что из-за моего выступления против призыва во 
Вьетнам поездка может быть отложена. Письмо, которое он написал в ответ, было 
отправлено на моё имя в Хьюстон. „Я прочёл ваше письмо и хочу выразить вам своё 
глубочайшее уважение и восхищение. Несомненно, что в ближайшие месяцы те, кто 
заправляет сейчас в Вашингтоне, попытаются раздавить вас любым доступным путём. 
Но я уверен, что вы осознаёте значение своих слов для всех борцов против 
американского насилия. Они попытаются сломить вас, потому что вы стали символом 
той силы, которую они не способны сокрушить, той силы, которая заключена в 
пробуждающемся сознании всех людей, решившихся выйти из унизительного состояния 
страха и угнетения. Я всем сердцем с вами. Приезжайте ко мне, когда будете в 
Англии.
Искренне ваш Бертран Рассел“».
В стране не затихало движение в защиту чемпиона мира. «Верните Мохаммеда Али 
боксу!» — с таким требованием обратились к властям 102 известных деятеля 
американской культуры. Их воззвание, напечатанное в журнале «Эсквайр», 
начиналось словами: «Мы считаем, что Мохаммеду Али, чемпиону мира в тяжёлом 
весе, должно быть предоставлено право защищать свой титул…» Кто же так считал? 
Вот имена некоторых из них: Айзек Азимов, Гарри Белафонте, Трумэн Капоте, Сэмми 
Дзвис, Генри Фонда, Мэри Хемингуэй, Игорь Стравинский, Джон Апдайк, Элизабет 
Тэйлор, Джо Луис…