ежечасно, Шумахер был в квалификации лишь 16-м (всего во второй раз за всю свою 
карьеру уступил в квалификации напарнику). Расклад перед стартом занимательный: 
Бергер и Алези в первом ряду. Хилл восьмой, а Шумахер стоит еще дальше. Хиллу 
понадобились 14 кругов, чтобы выйти в лидеры, но уже через круг у него за 
спиной появился Шумахер. Когда Дэймон ушел на пит-стоп, Михаэль повел гонку. 
Шумахер сделал весьма рискованную ставку: на влажной трассе оставался на сликах,
 чтобы получить решающее преимущество перед Хиллом, — он не забыл, как то же 
самое в 1992 году сделал Сенна. В какой-то момент Хилл на дождевой резине 
плотно насел сзади, но Шумахер переиграл его на торможении в «Ле Комб». 
Комментируя эту гонку, другой пилот Формулы 1, Бертран Гашо, сказал так: «В 
мире есть только две ситуации, в которых не хотелось бы оказаться никому: выйти 
на ринг против Майка Тайсона и вести гонку против Шумахера». Дэймон Хилл на 
дождевой резине выглядел довольно глупо, не будучи в состоянии опередить на 
мокрой трассе машину на сликах. Однако Шумахеру пришлось приложить все силы для 
того, чтобы удержать соперника позади. Иногда, ясно понимая несопоставимость 
возможностей двух машин, обутых в разную резину на различных участках трассы, 
Михаэль перегибал палку с обороной. Смещения поперек траектории движения машины 
соперника, раз, другой, третий! Кому такое понравится!
По мнению Williams, некоторые приемы, использованные Шумахером в поединке с 
Хиллом, не только вызывали вопросы, но и заслуживали протеста. Шумахер получил 
отложенную дисквалификацию на одну гонку с отсрочкой на четыре Гран-при, но 
заявил, что собирается опротестовать решение стюардов. Однако поразмыслив, 
делать этого не стал. Если бы его протест был отклонен, наказание могло быть 
ужесточено.
Между тем Бергер подписал на 1996 год контракт с Benetton, утверждая, что 
проблема не в том, что Шумахер переходит в Ferrari: «Дело совсем не в этом. Это 
решение вообще ни с кем ни связано. В расчет я принимал только одно 
обстоятельство — мотор». Вслед за ним в Benetton переходил и Алези.
В августе Михаэль женился на Коринне — церемония состоялась в окрестностях 
Бонна.
24-й круг в Монце принес очередное обострение. Это был уик-энд, полный скрытых 
подтекстов. Шумахера должны были принимать как нового Мессию, пришествие 
которого во имя спасения Ferrari ожидалось в 1996 году. Алези должен был 
признаться в решении покинуть Ferrari, чтобы составить компанию Бергеру в 
Benetton.
Паддок в Монце напоминает крепость, осажденную живописной толпой болельщиков. 
Они плотно окружают ворота в надежде хотя бы мельком увидеть кого-нибудь из 
гонщиков, лучше всего одного из тех, кто выступает в Ferrari. Гонщикам 
приходится прибегать к разнообразным уловкам, чтобы не быть узнанными и как 
можно скорее проскочить за крепостные ворота. Алези презрел все эти меры 
предосторожности и прибыл на автодром на мотороллере со своей подружкой на 
заднем сиденье: его можно было не только увидеть — к нему можно было 
прикоснуться! Толпа, несколько лет назад скандировавшая «Джо-ди. Джо-ди!», тут 
же завелась: «А-ле-зи! А-ле-зи!»
Шумахер пожаловал на трассу в авто, защищенном, как уверял один источник, 
«полицейским эскортом при полном вооружении», и кое-кто из толпы наградил его 
непристойными комментариями. Тиффози, преданные поклонники, всегда предпочитали 
эмоции соображениям здравого смысла.
Они готовы были носить на руках Лауду за его героизм и его титулы, а в 1977-м 
пытались забросать его гнилыми фруктами за то, что он решил уйти из Ferrari. 
Они кидали камни в Алена Проста и бросали солому на трассу, когда он работал на 
тестах, и все потому, что его Renault оказался лучше Ferrari. И они же 
восторженно приветствовали Рене Арну, летящего к победе на Гран-при Италии 1982 
года за рулем Renault, потому что в следующем сезоне он переходил в Ferrari! 
Они освистали Риккардо Патрезе, своего соотечественника, который в 1983 году, 
лидируя на Гран-при Сан-Марино, вылетел с трассы, открыв дорогу к победе 
встреченному овацией французу Патрику Тамбэ, ведь тот выступал за Ferrari. 
Нелюбовь к Просту была столь сильна, что тогда же, в 1983-м он прибыл на трассу 
в сопровождении горилл из охраны президента Франции. Семь лет спустя, когда 
Алена пригласили укрощать Жеребца, тиффози благоговели перед ним.
Так это выглядит! Реакцию тиффози можно считать эмоциональной, непостоянной, но 
в проявлении своих эмоций они едины. Пока ты с Ferrari, их уважение тебе 
гарантировано, но они не переваривают людей, «разбивающих их сердца», как 
деликатно выразился однажды итальянский журналист Пино Альеви. Ну а любой 
соперник Ferrari воспринимается просто как враг.
Это отлично понимал Марио Андретти, когда принял приглашение заменить в Монце в 
1982 году за рулем Ferrari травмированного Дидье Пирони. До этого за рулем 
Ferrari он выступал лет десять назад, а в последнее время основным местом его 
работы стали гонки Indy. Он надел бейсболку Ferrari, уже когда сходил с борта 
самолета в Милане. Это означало: я знаю, чего вы от меня ждете, и хочу вам это 
продемонстрировать. Это означало: я пришел, чтобы выразить вашу страсть. Его 
появление вызвало настоящую истерию!
Шумахер мог запросто утихомирить своих итальянских недругов, победив за рулем 
Ferrari, — и все это понимали. Но ему трудно было найти местечко в потаенных 
уголках итальянской души, потому что ведущим принципом его жизни, помыслов, 
карьеры был рационализм. Те, кому были отданы сердца итальянских тиффози, — 
Вильнёв, возможно, Арну, определенно Алези, возможно, Мэнселл, — каждым из них 
двигала страсть, искреннее стремление к победе за рулем алых машин вопреки всем 
превратностям судьбы. Для тиффози было важно не столько то, побеждал гонщик или 
проигрывал, сколько то, как он это делал, о чем думал, что переживал в эти