И вот теперь, в Группе «С» мне было предложено выступать с троицей молодых 
напарников, причем времени на обдумывание было очень мало. На решение мне 
понадобилось меньше часа. Идея принадлежала Нерпашу. Mercedes всерьез решил 
обкатать этих молодых ребят. Я был не прочь поездить с ними. Шлессера такая 
идея не занимала, как и Бальди, а я сказал: о’кей, я за это возьмусь. Мне 
показалось, что это будет интересно. Парни мне нравились, а что-то кому-то 
доказывать мне уже не надо. Когда ты совсем мальчишка и только что покинул 
Формулу 3, ты мечтаешь о Формуле 1, но без кучи денег она недоступна».
Это не означает, что гонки спорт-прототипов — тупиковый путь. Они могут 
послужить неплохой альтернативой. Как сказал Масс, «никто не позовет тебя в 
Формулу 1 из прототипов только за то, что ты быстр. Нужно доказать кое-что еще: 
ты должен быть лучшим!
Над гонщиками спорт-прототипов принято посмеиваться, но бывает, что эти гонщики 
оказываются не так и плохи, и находятся такие, кто в них верит. Михаэль 
воспользовался таким шансом и поступил дальновидно. Он решил, что заводской 
контракт с Mercedes сам по себе весьма ценен.
Они сменялись в качестве моих напарников, исходя из графика выступлений в 
других классах. Поначалу все трое показали себя примерно одинаково, хотя 
каждому из них требовалось разное количество кругов, чтобы освоиться. Легче 
других это давалось Френтцену, зато Шумахер отличался наиболее вдумчивым 
подходом. Френтцен был невероятно талантлив, куда талантливее двух других 
парней, но его трудоспособность, возможно, не вполне соответствовала его 
аналитическим способностям. Подчеркиваю: возможно. Не хотелось бы обвинять 
парня без достаточных на то оснований.
Он не совершал столько ошибок, когда выступал в немецкой Ф3. Да и у Шумахера 
бывали проколы. Но моту сказать однозначно: Шумахер был, пожалуй, более 
сосредоточен, чем два других парня. Возможно, он просто чувствовал, что должен 
работать больше. Это в характере Шумахера. И наверное, подсознательная реакция 
на то, как он сам оценивал свои способности. Шумахер был очень хорошим учеником,
 он стремился самостоятельно принимать решения, что также относится к его 
сильным качествам. Решения были, как правило, верные, но бывало, что он и 
ошибался. Когда ошибался, то признавал это и учился на своих ошибках. Второй 
раз он их не повторял.
Я помогал парням, но это не значит, что я говорил им: никогда больше этого не 
делай. Они были достаточно способными ребятами, чтобы понимать, в чем проблема, 
и находить ее решение. Я им только помогал. Я всегда был с ними откровенен, 
какой смысл что-либо утаивать? Да я и не из тех, кто ищет выгоды, когда знает 
чуть больше. И уж точно я не из тех, кто способен уводить не туда. В целом все 
это было ужасно интересно, и вы самим видите, к чему это привело».
Когда Шумахер впервые опробовал прототип Mercedes, то «почувствовал, насколько 
он мощнее тех машин, на которых я ездил, но хватило шести кругов, чтобы все 
пришло в норму. После сорока кругов я на первых же тестах поехал всего на 0.2 
секунды медленнее, чем Масс. Команда была довольна, Френтцен тоже был быстр».
Дейв Прайс, гоночный инженер, наблюдал за этими тестами в «Поль Рикар», где 
было «ужасно холодно. Когда приехали молодые, я несколько скептически отнесся к 
Шумахеру. Ему предстояло справиться с машиной, развивавшей мощность семьсот 
лошадиных сил, втрое больше, чем Формула 3. и весившей втрое больше. Начало у 
него было не очень-то гладким. Он скакал по поребрикам, разворачивался — и 
злился. Иначе и быть не могло, если они хотели чему-нибудь научиться. Но уже 
тогда в нем было что-то такое…».
Вспоминает Френтцен: «Мы сразу же ринулись соперничать друг с другом, поскольку 
пробы проходили на одной машине. Никаких оправданий! Это все равно, что иметь 
карты, которые видны всем остальным. Телеметрия показывала все. Мы точно знали, 
почему сегодня быстрее ездил Михаэль, завтра я, а послезавтра Карл. Не самая 
простая ситуация для трех молодых парней. У нас с Михаэлем были более тесные 
отношения, чем у обоих из нас с Карлом, который всегда держался особняком. Он 
был не очень-то склонен к общению, не слишком нам доверял и предпочитал держать 
свои чувства при себе.
Тесты на автомобиле Группы «С» были для меня очень серьезным испытанием. Очень 
серьезным. Мы все трое были очень быстры, потому что «валили» с самого начала, 
подстегивая друг друга. Мы были невероятно мотивированы. Нужно было учиться 
ехать быстро, расходуя при этом не слишком много топлива, — и это было еще 
одним испытанием. Ты знал, что должен проехать быстро, и полностью выкладывался 
в одних поворотах, пытаясь сберечь топливо в других или на прямых. Когда едешь 
в таком стиле, нужно искать различную тактику прохождения круга, больше думать 
о траекториях — и это было для нас непростым испытанием».
Вендлингер, как и Френтцен, уже не вернулся в немецкую Формулу 3, но там 
остался Отто Ренсинг. По словам Йозефа Кауфмана, «все считали, что Шумахер 
достаточно подготовлен, чтобы выиграть чемпионат, но в первой же гонке в 
Золдере он допустил грубую ошибку и вылетел с трассы. Машина была разбита. 
Возможно, сказался недостаток опыта».
Шумахер на том этапе завоевал поул, проехав пару кругов, после чего досиживал 
квалификацию в боксах. Старт он принял безупречно. Как пишет Autosport, «он 
уверенно лидировал на входе в первый поворот и в первой шикане. Ренсинг 
поднырнул под Петера Цаковски в борьбе за второе место, но соперник лишь 
проехал по его крылу. Ренсинг сбросил скорость, заблокировав позади себя 
пелетон, и Шумахер в паре с уцелевшим Цаковски к концу первого круга опережали 
погоню более чем на пять секунд».
«К седьмому кругу Шумахер создал отрыв в шесть секунд, и казалось, ничто ему 
уже не угрожает. Но во втором повороте он вылетел в ограждение из шин, и гонка