гонщиков со всего мира. «Тарга Флорио» 1924 года стала огромным успехом для 
нашей фирмы, для доктора Порше и для нового компрессорного мотора.
Кристиан Вернер побеждает, Лаутеншлагер стал десятым, Нойбауэр пятнадцатым в 
общем зачёте. Но в наших гоночных классах мы заняли все три первых места и 
выиграли командный приз.
Наш въезд в Штутгарт подобен народному празднику. Флаги и гирлянды украшают 
улицы, по которым мы проезжаем на наших гоночных машинах. Нам отдают почести 
как королям. Фердинанд Порше становится почетным доктором высшей технической 
школы Штутгарта. А некий Нойбауэр ходит с высоко задранным носом — от макушки 
до пяток настоящий гонщик. Но — «сатана гордился — с неба свалился...»
Во время гонки в Земмеринге 14 сентября 1924 года я снова забираюсь за руль 
гоночной машины. Нойбауэр хочет показать своим соотечественникам из Вены, каким 
классным парнем он все-таки стал.
Трасса имеет длину 10 километров и проходит сквозь бесчисленные узкие повороты 
в гору. Стартуют поодиночке.
Я прохожу повороты лучше, чем когда бы то ни было, с любовью, почти как 
кисточкой по бумаге. У цели я настолько устал от этого 
«красивого-прохождения-поворотов», что только через 5 минут могу подняться с 
сидения.
Время: 7:34,4 минуты. — Пусть кто-то попробует это повторить! — думаю я, 
чувствуя себя уже почти наполовину победителем.
Но потом на старт выходят другие, особенно Кристиан Вернер. Он так заносит 
машину в повороты, что у нее чуть не отлетают задние колеса. Выглядит это 
некрасиво. — Нет, — думаю я, — так бы я никогда не ехал.
Время Вернера: 6:55,6 минут... Я не могу поверить. На 40 секунд быстрее меня — 
новый рекорд.
И старый Отто Зальцер тоже быстрее меня и еще две другие машины. Мне осталось 
только не очень славное пятое место в общем зачете.
— Это же невозможно! — говорю я Ханзи, которая тогда была еще только моей 
невестой, — Наверное, что-то не так с часами!
Ханзи искоса смотрит на меня особым образом. — Все верно Фредль, — говорит она, 
— Только... другие просто едут как дьяволы... а ты — как ночной сторож!
В этот день в груди Альфреда Нойбауэра зародились первые сомнения, 
действительно ли он рождён великим гонщиком...

[…]

В июле 1926 года в Берлине — огромная сенсация. На АФУСе проводится Гран-при 
Германии, гонка, каких Берлин еще не видывал. Заявлены 40 гонщиков со всего 
мира, все, чье имя что-то означает. Только Mercedes, как теперь называется 
фирма, и его гонщики не появятся, так как Mercedes посылает своих знаменитых 
«стариков» в Испанию, где в то же время проходит гонка в Сан-Себастьяне.

[…]

— Итак, господин Карачиола, — приветствует его директор, — что вас ко мне 
привело?
— Вопреки своему обыкновению Руди пошел напролом.
— Я слышал, что Mercedes не будет стартовать на АФУСе, господин директор?
— Совершенно верно. Гонка в Сан-Себастьяне для нас важнее. Нам нужно увеличить 
экспорт. Для этого необходима реклама — в виде побед за границей.
— И Вам совсем безразлично что происходит в Германии? Гонка на АФУСе это первый 
Гран-при за много лет!
Зайлер пожимает плечами. — Я знаю. Но две гонки одновременно — это выше наших 
сил. А в полсилы мы не играем.
Руди глубоко вздыхает. И выстреливает, — Если Вы дадите мне машину — я 
справлюсь в одиночку!
Директор поднимает брови, — Вы...? Вы шутите! Молодой, неопытный — против всей 
мировой элиты?
— Мне всего лишь двадцать пять, господин директор, но я уже все-таки одержал за 
Mercedes 19 побед. Это не считается?
— 19 побед? Предположим. Но в каких гонках? Через горы Шлезии, Саксонии, 
Тевтобургский лес и тому подобное. АФУС — это совсем другое. Для этого нужен 
опыт. А он есть только у наших стариков... Я не сомневаюсь в Вашем таланте, но 
нам нужно думать об интересах фирмы. Поражение в Берлине было бы огромным 
позором...
— ...а победа — огромным успехом! Вот что я предложу: разрешите мне стартовать 
частным образом. Неудача пойдет полностью за мой счет. А победа принесёт пользу 
нам обоим.
— Хм... Зайлер задумчиво рассматривает пепел своей сигары. Предложение звучит 
неплохо. Рвение этого Карачиолы чем-то ему импонирует. Того просто не узнать, 
былую робкость — как рукой сняло. Карачиола, который сейчас стоит перед ним, 
полон энергии, решимости — это человек, который знает, чего хочет!
— Хорошо. — наконец говорит директор Зайлер. — Если Вы так сильно хотите 
обжечься... Вы получите вашу машину. Мы несем расходы — Вы риск. Согласны?
— Еще бы! Руди больше не отпускает руку Зайлера. — Благодарю Вас, — говорит он, 
— Вы не пожалеете. Я обещаю!
Зайлер шумно вздыхает. – Кстати, я передумал. Я не поеду в Испанию. Я буду в 
Берлине. Он хитро подмигивает, — Само собой, частным образом!
Двумя неделями позже для Карачиолы началась первая тяжелая гонка в жизни.