не кажется большим грехом  что-то  недоделать,  свалить  ответственность  на
другого, забыть о своем обещании.
   Я, например, не знала такой  "мелочи",  что  в  Англии  никогда  не  было
детской спортивной школы. Мы  с  Витей  сейчас  пытаемся  создать  некое  ее
подобие. Но если ты сам играл на среднем  уровне,  то  не  очень  понимаешь,
зачем она нужна. Подобное несоответствие создает ситуацию, которую я,  мягко
говоря, называю сложной. Английской федерации нужны специалисты, досконально
знающие английский теннис, знающие чуть ли не со дня своего рождения,  но  в
то же время еще и понимающие, как дойти до мировой вершины. Найдутся  ли,  в
конце концов, такие люди, мне неведомо. Очевидно, что поиски затянулись, вот
английская федерация и приглашает на работу иностранцев.
   Сейчас у меня в группе совсем маленькие дети, и с ними  куча  сложностей.
Но я их обожаю, моих крохотных спортсменов. Я  теперь  так  часто  вспоминаю
слова своего тренера, Нины Сергеевны. Она говорила: "Я  же  вас  ненавидела,
когда вы приходили, противные девки, со своими накрашенными  глазами  и  все
время мне возражали. А когда  ко  мне  приходит  девочка  с  косичками  и  с
бантиками, смотрит на меня голубыми глазками и делает все, что я ей  говорю,
она мне жизнь  продлевает".  Так  вот,  я  сейчас  работаю  исключительно  с
"голубыми глазками",  которые  пишут  нам  с  Витей  открытки,  в  основном,
конечно, Вите, они его безумно любят. Мы пытаемся каким-то образом настроить
родителей этих маленьких десятилетних игроков на профессиональное  отношение
к  занятиям  детей.  Что  неимоверно  трудно   в   самой   старой   в   мире
капиталистической стране и что родители в России делают,  когда  их  ребенку
нет и шести.
   Я как-то летом, находясь в Москве, прошлась по кортам ЦСКА и увидела, как
маленькая девочка, крохотуля просто, бьет по мячу, но у нее  уже  поставлены
удары! Часть из них, допустим, неправильные, я вижу,  техника  неточная,  но
качество работы уже профессиональное. А ей восемь, ну,  может,  десять  лет.
Такое редко увидишь в Англии, потому что это же дорого стоит, за такие удары
родители должны раскошелиться. И в Москве теперь папа с мамой платят,  но  в
Англии все равно каждый удар стоит дороже.
   II. БОЛЬШОЙ ШЛЕМ - ШАГ ВПЕРЕД...
   В 1974 году я играла решающий матч на  центральном  корте  Всеанглийского
теннисного  клуба,  но  за  прошедшие  четверть  века  ни  одна   российская
теннисистка так до финала в Уимблдоне не дошла.  Мой  рекорд  пока  остается
непобитым. Я смотрю на статистику, которую мне дал наш  известный  теннисный
энциклопедист Борис Фоменко, и думаю, сколько же всего матчей я выиграла?  И
не  стесняюсь  себе  признаться:  все-таки  так  я  здорово   выступала.   В
большинстве международных турниров, где я участвовала, я или побеждала,  или
добиралась до финала, в худшем случае до полуфинала. Может быть, в  те  годы
уровень соревнований, выпадавших на мою долю, был не всегда  самым  высоким?
Но и победа  в  первенстве  Европы  тоже  придавала  уверенность.  Когда  ты
выигрываешь  очередной  турнир,  это  всегда  утверждение  себя.   Если   же
проигрываешь, но хотя бы в полуфинале, то и этот результат поднимает тебя  в
собственных глазах.
   Ни к нынешним нашим девочкам, ни к той  будущей  российской  теннисистке,
которая превзойдет мои результаты, ревности у меня  нет  никакой.  Наоборот,
когда хороший игрок выходит на  корт,  когда  на  него  смотришь  или,  того
больше, ведешь репортаж с его матча, ловишь себя на  том,  что  смотришь  на
героя или героиню корта как на красивую картинку, а не как на  главное  дело
своей жизни. Это все, конечно, твое, но  уже  из-за  стекла.  Когда  я  сама
выходила на корт, ощущения от жизни у меня были совершенно иные.
   В те дни, поднимаясь по ступенькам  из  раздевалки  на  центральный  корт
Уимблдонского  турнира,  даже  не  на  матч,  просто  травку  погладить,   я
чувствовала,  как  в  организме  начинает   работать   адреналин.   Возникал
эмоциональный подъем, даже какая-то нервозность. А сейчас я веду репортаж  с
того же центрального корта и не замечаю даже отдаленно того  вдохновения.  И
лишь однажды, когда Аня Дмитриева  во  время  прямой  трансляции  неожиданно
спросила, не помню ли я свои мысли при  выходе  в  финал,  я  вдруг  ощутила
ускоренное сердцебиение.
   За последние десять лет с того времени, которым я закончила первую  часть
моей книги, многое изменилось даже в неприступных традициях Уимблдона.  Если
раньше я указывала на бесконечные  превращения  "Ю.С.  опен",  то  теперь  и
Уимблдон становится все более  и  более  ориентирован  на  бизнес.  Уимблдон
разрастается исключительно для того, чтобы  зарабатывать  как  можно  больше
денег.  Построен  новый  теннисный  корт  с  трибунами,  вмещающими   больше
зрителей, чем центральный, но справедливости ради надо сказать: не англичане
первыми начали эту гонку.
   У каждой  эпохи  свое  лицо.  Мы  свидетели  нового  строительного  витка
Большого шлема, и  начался  он  с  открытого  первенства  Австралии.  Старый
привычный  стадион  Куенг,  который  уже  не  годился  для   такого   уровня
соревнований,  заменили  на  новый  -   Флин-парк.   Австралийцы   соорудили
суперстадион с крышей, которая за восемнадцать минут закрывает поле во время
дождя.  Эта  крыша  оказалась   "первой   ласточкой"   строительного   бума.
Действительно, австралийцы выиграли от перемены стадионов, потому что  среди
зрителей начался ажиотаж, да  и  больше  звезд  стало  приезжать  в  далекую
Австралию. Турнир совершил резкий рывок.
   Следующими,  кто  продолжил  подобное  начинание,  стали,   конечно   же,
французы. Они построили новый корт "Сюзан Ленглен" -  отныне  так  на  Ролан
Гарросе называется главная площадка турнира. Остался  центральный  корт,  но