лучшее?" Перед поездкой в США Алик добился (как ему в  те  времена  удалось,
никто не знает), чтобы на  турнир  с  ним  поехала  его  жена.  Американская
федерация, которая нас пригласила на "Ю.С. опен", оплачивала нам  не  только
жилье, но и дорогу, и питание. Дома каждого из нас на всю  поездку  снабдили
семнадцатью с половиной долларами (!).  Как-то  Алика  спросили  журналисты,
которые там все знают, что он будет делать, когда захочет  пойти  в  кино  с
женой или выпить кока-колу. Алик прямо ответил, что в кино пойти не захочет,
тем более пить кока-колу. Но в этой поездке я взяла маленький реванш.
   Нас везли из аэропорта на трех машинах. Сперва мы подъехали  к  какому-то
дому с колоннами. Выясняется, что здесь будет жить  Метревели  с  женой.  "А
меня сейчас запихнут черт знает куда!" - подумала я с завистью. Подъезжаем к
"нашему" дому. "Конечно, Алику всегда везет. У меня дом всего в один этаж  и
нет колонн". Входим - наш руководитель А.М.Пегов, Володя  Коротков  и  мы  с
Мариной - и оказываемся сразу на третьем этаже. Дом  стоит  над  обрывом.  А
когда я вошла в гостиную, то поняла, что нам повезло больше, - через окно  я
увидела пруд, а в нем плавали лебеди.
   Нас пригласили на завтрак и спросили, что мы хотим? Я, к тому времени уже
неплохо зная английский и  выпендриваясь  перед  командой,  которая  скромно
просила "милк", заказала "блюберри". И мне выложили в миску чернику огромных
размеров, чуть ли не в сливу. Володя Коротков спросил:  "Морозова,  тебе  не
кажется, что для тебя это многовато?" Столовая, где нас  кормили,  оказалась
метров в шестьдесят, да еще с окном во всю стену. Все, начиная с салфеток  и
кончая рисунком на обоях, было выдержано  в  одних,  видимо,  любимых  тонах
хозяйки. Перед столовой устроен плавательный бассейн с подсветкой. Бассейн у
Алика отсутствовал, он приезжал поплавать к нам.
   Если бы мы с Мариной забыли все свои вещи в Москве, то в  нашей  комнате,
затянутой в розовое, нашли бы все необходимое. Рубашки, носочки, купальники,
шампуни, духи. Правда, от страха мы ничего  не  трогали.  Нет,  не  зря  нам
подсунули такую роскошь, думала  я,  организаторы,  должно  быть,  старались
вызвать у нас моральный шок.
   Сам стадион Форест-Хилл не оказался для меня  большой  неожиданностью.  Я
давно изучила его по картинкам в  теннисных  журналах  и  книжках.  Когда  я
впервые на него попала  и  увидела  небольшой  деревянный  домик  с  высокой
черепичной крышей, с чашей трибун вдалеке, у меня возникло ощущение,  что  я
здесь уже была. Позже, играя на центральном корте Форест-Хилл, я не  ощущала
того уюта, что существовал на Уимблдоне. На кортах росла плохая  трава,  над
ними все время пролетали самолеты.  Чаша  трибун  подкова,  внутри  нее  три
корта, их использовали поочередно. Форест-Хилл - единственный  стадион,  где
на разминку отводили всего  лишь  пятнадцать-двадцать  минут  перед  матчем.
Тренировались в разных клубах под Нью-Йорком, где была трава, только  не  на
стадионе. Вся прелесть Форест-Хилл для меня сводилась  к  старинному  домику
под черепицей  -  "Клаб-хаус".  Хозяйки  клуба  заботливые  женщины,  делали
вкусный чай, приносили пирожки и пирожные.
   В 1971 году наш матч с Крис Эверт был признан лучшим на  первенстве  США.
Тогда впервые ввели буллиты при совершенно сумасшедших правилах: принимающий
указывал, в какой квадрат бить подачу, победить можно было и  с  разницей  в
одно очко. Крис выиграла у меня по буллитам 5:3. Тогда ей было  восемнадцать
лет, мне двадцать два. Именно в тот год великая Буэно предложила мне  играть
с ней пару.
   Надо сказать, что тогда уровень "Ю.С. опен" по квалификации  игроков  был
ниже уровня Уимблдона. Связано это прежде всего с тем, что  слишком  далекая
дорога и не все сильнейшие приезжали на турнир. Оттого и первые два круга на
"Ю.С. опен" обычно давались легко.  Приезжало  много  австралийцев,  которые
любили траву, и мало европейцев, которые траву не  любили.  Я  выступала  на
первенстве США всегда довольно удачно, но играть  там  тяжело.  Влажность  в
Нью-Йорке большая, жара какая-то липкая, дышать трудно.  Турнир  проходит  в
последнюю неделю августа и первую неделю сентября. Всегда раздражала  дорога
на стадион с непредсказуемыми пробками и  самолеты,  летающие  над  головой.
Позже  первенство  США  тоже  проходило  не  в  суперусловиях,  но  все   же
по-другому.
   Что же  произошло  с  Форест-Хилл?  Трава  на  нем  с  каждым  годом  все
ухудшалась и ухудшалась. Потом появилась Крис  Эверт,  которая  предпочитала
играть на земле, возможно ради нее американцы решили стадион переделать. Они
оставили совсем немного травяных кортов, а остальные  заменили  на  земляные
площадки   с   синтетической   крошкой.   Корты   получились   хорошие,   но
американцы-мужчины ничего не могли и на них выиграть. Как-то испанец Орантес
просто "разорвал" Коннорса в финале. Правда, Эверт выходила победительницей,
но престиж любой страны в теннисе определяется по игре мужчин.
   После того как Коннорс еще пару раз проиграл, американцы  начали  строить
новый стадион для "Ю.С. опен", тем более что претензии к  Форест-Хилл  росли
все больше и больше. Американская теннисная федерация купила землю и возвела
огромный стадион - национальный  центр  тенниса  рядом  с  бывшей  всемирной
выставкой. На кортах национального  центра  в  течение  целого  года  играли
обычные любители, за исключением тех двух недель,  когда  здесь  проводилось
открытое первенство США.
   Я последний раз выступала на первенстве США  еще  в  Форест-Хилл  в  1977
году, правда, уже  на  новых  кортах.  Неудачно  в  одиночке,  но  дошла  до
полуфинала в парных состязаниях. Алик меня подбивал: "Проиграй пару, полетим
домой вместе". Я уже  почти  согласилась,  но  решила  все-таки  побороться.
Метревели улетел в Москву один. В финал я  вошла,  что,  кстати,  потом  мне