стали менять в игре Мунтяна, попросили лишь обратить большее внимание на 
участие в коллективных действиях. Дважды Володе ничего объяснять не требовалось.


Каким бы прекрасным ни был игрок, один он не в состоянии решить исход встречи в 
современном футболе. Необходима довольно большая группа отменно подготовленных 
футболистов, которые определяют игру команды. Времена личных подвигов Пеле, 
Пушкаша, Гарринчи, Эйсебио, Круиффа, которые могли с некоторой помощью 
ассистентов, сами решать задачи игры, канули в Лету. На мой взгляд, голландцы 
не стали чемпионами мира в 1974 году в основном по одной причине: Круифф, 
будучи одновременно и капитаном, и игроком, и тренером на поле, хотел слишком 
многое сделать в одиночку и заставил поверить в свои феноменальные возможности 
партнеров, которые возлагали на него слишком большие надежды, в итоге не 
осуществившиеся. Круифф тогда, если уж вспоминать, вообще не должен был играть 
в финале. В матчах, проходивших до решающей встречи, он чувствовал себя не 
совсем хорошо и, как утверждали тогда голландские эксперты, был не в лучшей 
форме. Именно поэтому Фогтс выключил его из игры, именно поэтому он сам пытался 
начинать атаки со своей половины поля, которые захлебывались либо во время его 
индивидуальных проходов, либо на второй-третьей передаче. Забив гол, голландцы 
стали вести себя так, будто они выигрывают по меньшей мере пять мячей, в их 
действиях стала прослеживаться небрежность, а Круифф и Неескенс – два явных 
лидера – не сумели переубедить партнеров и позволили сборной ФРГ оправиться от 
шока, вызванного пропущенным с пенальти мячом, собраться и полностью 
перехватить инициативу…

Мунтяну не возбранялось использовать свои лучшие индивидуальные качества. 
Напротив, его непредсказуемые ходы, в которых разбирались только партнеры, 
отменно дополняли командную игру, придавали ей яркость, элегантность, некоторый 
шарм.

В победном для нас розыгрыше Кубка кубков Владимир Мунтян сыграл в восьми 
матчах из девяти, в том числе и в финале, забил два гола. Многого стоят его 49 
матчей в составе сборной и участие в мексиканском чемпионате мира в 1970 году.

Мы не включили в состав олимпийцев в 1976 году 30-летнего Мунтяна. Возможно, 
это была наша ошибка, хотя тогда мы были уверены в своей правоте. Мы объявили 
ему о своем решении на базе в Конча-Заспе за сутки до отлета в Москву, где 
собиралась вся наша олимпийская делегация. Он ничего не сказал, только кивнул и 
вышел. Во дворе он сел за руль своей машины, сидел без движения, откинувшись на 
спинку, минут десять, потом включил зажигание и поехал, сосредоточенно и 
уверенно как всегда. Я подумал: лучше иметь на сборах перед крупным турниром 
уже полностью укомплектованный состав, чтобы не принимать участия в таких 
сценах.

Утром следующего дня Мунтян приехал в аэропорт проводить команду и пожелал ей 
удачи. После возвращения из Монреаля мы услышали совсем иную версию (убежден, 
что информация исходила не от него): якобы Володя был уверен, что летит вместе 
с нами, а мы его в последний момент высадили прямо с вещами из самолета.

Я не собираюсь вспоминать подробности самого активного участия Володи в 
послемонреальском конфликте, о котором на этих страницах уже рассказано, о его 
собственных дисциплинарных погрешностях, которые ему чаще всего сходили с рук 
при всеобщем попустительстве. Не в этом дело. Все эти частности, преходящие и 
временные, не могут затмить главного: Владимир Мунтян – одна из самых ярких 
фигур советского и европейского футбола конца 60-х – первой половины 70-х годов.


Не уверен, что можно найти тренера, не пожелавшего бы иметь в своей команде 
Анатолия Конькова. Потрясающие его способности не вызывали сомнений, хотя 
противоречивость характера, заметная в жизненных ситуациях, проявлялась иногда 
в игре и сказывалась на ней.

Базилевич, работавший в 1973 году в «Шахтере», в котором играл Коньков, 
приложил много сил и стараний, чтобы заполучить этого великолепного футболиста 
в нашу команду, с которой мы планировали покорить футбольную Европу. В 1986 
году Базилевич, вновь возглавив «Шахтер», предложил Конькову стать вторым 
тренером. Вместе они проработали год, после чего старшим стал Коньков, а 
Базилевич уехал в Болгарию тренировать софийскую «Славию»…

У меня до сих пор нет сомнений, что Коньков – игрок уровня Франца Беккенбауэра. 
В отборе мяча он был безупречен, его передачи были точны, своевременны и 
направлены в нужное место, он, как никто, умел за короткий отрезок времени 
определить слабые места у соперника и вместе с партнерами обрушивал именно в 
эти точки всю мощь наших атак. На позиции опорного хавбека равных Конькову не 
было.

«Все, больше не могу, сил нет», – сказал он однажды на тренировочных сборах в 
первую или во вторую неделю своего появления в команде в начале 1975 года. Его 
адаптация к нагрузкам проходила довольно болезненно на фоне других игроков, 
которые в этом режиме работали весь предыдущий сезон. Как потом выяснилось, «не