телевидению нам сначала сообщили, что соперником киевского «Динамо» стал 
мадридский «Атлетико», а затем и показали, как он этого добился в ответной 
встрече с «Байером» на поле соперника. Дома испанцы победили 1:0, и их шансы 
оценивались невысоко. Тем не менее уже в первом тайме они забили два мяча, 
второй проиграли, общий счет 3:2 в их пользу. Луис Арагонес, тренировавший 
тогда «Атлетико», в телевизионном интервью сказал, что еще с прошлого года не 
сомневался в выходе киевского «Динамо» в финал, а в успехе своей команды до 
поездки в ФРГ уверен не был. «Испанские команды попали в финал трех европейских 
турниров, – отметил тогда Арагонес, – и нам было бы неприятно выступить хуже 
«Барселоны» и «Реала».

Несколько обстоятельств беспокоили меня, когда в ночь с 28 на 29 апреля мы 
ехали в Москву, чтобы оттуда самолетом отправиться во Францию, я практически не 
сомкнул глаз. Счастливый человек Ваня Яремчук, у него словно нет нервов. Войдя 
в вагон и поставив сумку, он сказал, ни к кому не обращаясь, а так, вообще: 
«Какая разница кого обыгрывать? Мадрид так Мадрид…» Потом добавил, выглянув на 
перрон: «Ох и толпа здесь соберется 5-го утром!» Ивану действительно все равно, 
против кого играть, будь то «Нива» (Винница) или московский «Спартак», сборная 
Аргентины или «Атлетико», пусть даже сборная Марса…

Я был далек от оптимизма Яремчука из-за ряда, как уже говорил, обстоятельств.

16 апреля мы сыграли в Праге, а затем на десять дней ведущие игроки исчезли из 
нашего поля зрения. Сначала они поехали в Симферополь, тренировались в сборной, 
играли против сборной Крымской области, затем отправились в Румынию, на 
товарищеский матч с национальной командой этой страны (23 апреля), к нам попали 
25 апреля, за два дня до важного календарного поединка со «Спартаком» в Киеве.

Заваров получил травму в Симферополе, к счастью, она оказалась легкой. Блохин 
же в своем сотом матче за сборную надорвал мышцу бедра. Травма для футболистов 
обычная, но для лечения требующая времени, которого, понятно, не было. Неделей 
здесь не отделаться. За Блохина в Киеве взялись оба наших доктора – кандидат 
медицинских паук Владимир Игоревич Малюта и Виктор Иванович Берковский. Дважды 
в день они информировали меня. Ничего утешительного сообщить до отъезда не 
могли. Блохин не тренировался. Травму он получил на ровном месте, соперники в 
этот момент не атаковали. Такое бывает. В данном случае причина однозначна: 
перенапряжение мышцы – сказались многочисленные матчи за клуб и сборную в марте 
и апреле, в общей сложности пятнадцать игр менее чем за два месяца, отсутствие 
необходимого на восстановление времени.

Олег, конечно, поехал с нами на финал, выдержав интенсивный курс лечения, 
предложенный врачами, продолжал его и во Франции, но даже в день игры, да что 
там в день, за несколько минут до матча мы так и не знали, выйдет ли он на поле.


Сам он страстно хотел играть во втором в своей жизни финале, я был убежден, что 
его выход на поле будет для нас дополнительным плюсом, медицина не говорила ни 
«да», ни «нет», оставляя все на усмотрение игрока и тренера. Я прямо сказал 
Олегу, что очень рассчитываю на него, и мы условились принять окончательное 
решение после предматчевой разминки. Уславливаясь об этом, я уже не сомневался 
в том, что в протокол в стартовом составе надо вписывать Блохина: видел, что 
отступать он не собирается.

Я всегда наблюдаю за разминкой своей команды. В Киеве а Лужниках – из туннеля, 
ведущего на поле, в других городах – с бровки, стоя в определенной точке. На 
скамейку сажусь за несколько мгновений до начала матча, не говоря больше ни 
слова игрокам, – все уже сказано в раздевалке. Я бы не стал называть это 
суеверием, это – своего рода традиция, установленный порядок действий перед 
матчем, неколебимый даже в мелочах, таких, как определенное место в автобусе, 
как выход из автобуса последним, как молниеносный взгляд на трибуну (но это 
только в Киеве), на места, где сидят самые близкие мне люди– жена и верный 
помощник Ада и дочь Света.

Блохин подошел к бровке и сказал, что все в порядке, играть он может. Я кивнул 
в ответ и пошел на скамейку, с которой трижды за матч вскакивал, приветствуя 
ребят, забивавших мячи в ворота Филлола, а потом, после финального сигнала 
австрийского арбитра Франца Верера как мальчишка помчался на поле поздравлять 
триумфаторов Кубка кубков, ловил себя на мысли, что несолидно, наверное, если 
смотреть со стороны, взрослому, довольно массивному человеку вот так вот 
мчаться чуть ли не вприпрыжку, но все равно бежал – бог с ним, что там видно со 
стороны…

Давно заметил, что во всех финалах – любых турниров – не происходит так 
называемой разведки, когда соперники словно прощупывают друг друга, подавляют 
нервозность, входят в игру постепенно. Информация у тренеров имеется «от» и 
«до», чрезмерное волнение остается в раздевалках, а постепенный вход в игру 
грозит быстрыми неприятностями. Мы вынудили, как было справедливо отмечено в 
одном из отчетов о финале, сыграть соперника настолько плохо, насколько сильны 
были сами.