когда игры шли и подготовка к ним велась, они держали себя в строгости. А вот 
как только «окно» в календаре образовывалось и по домам разъезжались, жди от 
них неприятностей. Вот мы и дождались ее от Воронина.

Я когда еще тренером московского «Динамо» был, во время поездки в 
Великобританию разговорился на эту тему с тренером «Глазго Рейнджере», спросил 
его, следит ли руководство клуба за тем, как игроки соблюдают режим. Он аж 
встрепенулся: «Это забота игроков. Если кто-то нарушит режим, я определяю сразу,
 места в основном составе он лишается, что больно бьет по карману… Пусть сам 
решает, что ему лучше – пить или деньги зарабатывать».

Помню, на банкете после какой-то международной встречи я оказался за столом 
рядом со знаменитым шведским нападающим Куртом Хамрином. Разнесли по бокалу 
сухого вина. Я ему предлагаю: «Давайте, мол, выпьем за футбол». «Нет, – 
улыбнулся он в ответ, – не имею права, мне, может быть, и хочется, но не могу, 
я ведь „рабочая лошадь“ в семье, у меня две девочки маленькие, их вырастить 
надо, замуж выдать…»

Неумно поступали те футболисты, которые выпивали. Потом-то, когда их время в 
футболе прошло, они поумнели, но слишком поздно…

Когда мы приехали в Остраву, сильно простудился Бышовец. Состав мы такой на 
игру определили: Пшеничников, Афонин, Шестернев, Хурцилава, Капличный, Аничкин, 
Численко, Логофет, Банишевский, Г. Нодия, Еврюжихин.

На 10-й минуте Хагара умышленно нанес удар в колено Численко, и тот практически 
выбыл из игры. От этой травмы он окончательно так никогда и не оправился. 29 
лет тогда ему исполнилось, в расцвете сил еще был. Дрогнули наши ребята. Один 
гол пропустили, второй, а затем и третий. Удар по ноге получил Хурцилава и 
вышел надолго из строя, серьезно травмирован был и Аничкин… 0:3 – таков был 
счет игры и счет потерям. Вот уж действительно: считать мы стали раны, 
товарищей считать…

За месяц с небольшим из сборной по разным причинам выбыли Сабо, Стрельцов, 
Воронин, Численко, Хурцилава, Аничкин. Целое созвездие имен. Среднего игрока 
еще можно заменить, а вот кем заменишь, скажем, Воронина, Численко, Хурцилаву?

В Остраве мы сыграли 1 июня, а уже 5 июня нас ожидал полуфинальный матч 
чемпионата Европы со сборной Италии в Неаполе. Представляете, в каком 
настроении мы отправились на эту важнейшую для нас встречу!

Но жив все-таки оказался боевой дух у команды. Собрались ребята с силами и дали 
настоящий бой хозяевам первенства, несмотря на то, что трибуны, естественно, 
неистово поддерживали итальянскую команду.

Хозяева выставили всех лучших игроков, которые у них тогда были: Зофф, Кастано, 
Бургнич, Берселино, Феррини, Факкети, Юлиано, Ривера, Доменгини, Маццола, Прати.
 За сборную СССР выступали: Пшеничников, Афонин, Шестернев, Капличный, Истомин, 
Ленев, Логофет, Малофеев, Бышовец, Банишевский, Еврюжихин.

Ни в чем мы не уступали итальянцам, и в основное время западногерманский арбитр 
Ченчер, тот самый, что судил наш матч с венграми в Москве, зафиксировал ничью – 
0:0. Были назначены дополнительные полчаса. Судьба встречи могла решиться под 
самый ее занавес. Еврюжихин прорвался по флангу и нанес издали отличный удар. 
Мяч, однако, пролетел в 50 сантиметрах от штанги. Попади он в ворота, был бы 
гол, потому что Дино Зофф, тогда еще не такой знаменитый, но уже очень надежный 
вратарь, на удар Еврюжихина среагировать не успел. И тут же итальянцы могли 
добиться успеха. Страшной силы удар нанес Доменгини – мяч попал в штангу, и она 
аж задрожала. 0:0.

Тогда по правилам победитель определялся с помощью жребия. Эта церемония 
происходила следующим образом. В судейскую комнату были приглашены капитаны 
обеих команд – Шестернев и Факкети, три арбитра матча и представитель 
Европейского союза футбольных ассоциаций (УЕФА) испанец Руйола. Я всеми 
правдами и неправдами тоже пробрался в это помещение. Иностранные участники 
жеребьевки недоуменно посматривали на меня, но так и не догадавшись, кто я 
такой, приступили к официальной процедуре. Вначале определяли, какой монетой 
бросать жребий – итальянской или французской. Выбрали французскую. Дальше 
события стали развиваться, как в трагикомедии. Руйола спрашивает у Шестернева, 
какую сторону монеты выберет он. Я за это время успел внимательно осмотреть 
монету и заметил, что одна ее сторона, называемая «фигурой», чуть выпуклая. 
Поскольку в детстве я увлекался игрой «орел или решка?», то сообразил, что 
шансов на то, что монета упадет вверх выпуклой частью, значительно больше. 
Подсказываю Шестерневу: «Выбирай „фигуру“!». Он стоит отрешенный. Я ему: 
«Фигуру!». Сцена напоминает мне эпизод из кинофильма «Музыкальная история», 
когда главный ее герой, которого играл Сергей Лемешев, вышел впервые на сцену и,
 напугавшись зрителей, забыл слова оперной арии. Ему партнеры, зрители из зала, 
из-за кулис подсказывают, а он находится в состоянии прострации и ничего не 
слышит. Похожее произошло и с Шестерневым. Я ему вновь говорю: «Фигура!». Он 
никак не реагирует. Руйоле надоело ждать, и он обратился к Факкети – выбирай,