Ричард славно потрудился над его травмой паховых мышц, случившейся за день до 
этого.
Наш второй товарищеский матч проходил в следующее воскресенье в Японии, на этот 
раз против сборной Камеруна. Хотя я еще не мог играть, бригада врачей сочла, 
что для моего психологического состояния будет полезно побыть с остальными 
ребятами, и поэтому именно я вывел команду на разминку. Игра оказалась вполне 
приличной и смотрелась, вопреки тому, что футболисты по очевидным причинам 
откровенно берегли себя при отборе мяча и в других столкновениях, а 
заключительный счет был 2:2. В тот день я мысленно вернулся к началу своей 
реабилитации после перелома. Вскоре после моей травмы, сборная Англии проводила 
на «Энфилде» товарищеский матч против Парагвая. Команда собралась в какой-то 
гостинице в Чешире, и Свен пригласил меня тоже. Он хотел, чтобы я принял 
участие в подготовке, поскольку ни на минуту не терял веры в то, что я выступлю 
в Японии. Я пришел на общий ужин, и мне было приятно видеть всех остальных 
ребят, но на той стадии основное время я проводил все еще на костылях. И когда 
команда на следующее утро ушла тренироваться, я остался сидеть в отеле и 
смотрел дневные телепередачи. В течение тех нескольких часов я самым настоящим 
образом погрузился в психологическую яму. Если я не мог даже пойти вместе со 
всеми и хотя бы понаблюдать за тренировкой, не говоря уже о том, чтобы 
участвовать в ней, то каковы мои шансы? Теперь я находился здесь, на месте и 
незадолго до первой официальной встречи. Но уверенности все еще не было. 
Пребывал ли я на расстоянии в несколько дней от момента, когда весь тяжкий труд 
по реабилитации окупится? Или же на том же расстоянии от такого разочарования, 
которого я даже не мог себе вообразить?
До стартовой игры против Швеции в Саитаме оставалась еще целая неделя. Свен не 
подталкивал меня и не подгонял. Он хотел дать мне максимум времени, но не мог 
позволить, чтобы это мешало подготовке остальной команды. В случае 
долговременной травмы доктора всегда ставят перед тобой цели на каждую неделю. 
Отчасти они поступают так, чтобы иметь возможность контролировать, как ты 
продвигаешься на очередную стадию — будь то бег по твердому покрытию, 
энергичные вращения и повороты или удары по мячу в полную силу. Но задача 
врачей еще и в том, чтобы ни в коем случае не допустить угнетенного состояния 
игрока, которое может возникнуть, когда он сфокусирован слишком далеко вперед. 
В психологическом плане секрет состоит в том, чтобы концентрироваться на своем 
сиюминутном, каждодневном деле. Теперь, однако, я достиг роковой черты, откуда 
нет ни возврата, ни возможности ускорить процесс. Так сумею ли я к концу недели 
принять участие в настоящем напряженном матче? Свен знал — и я знал, — что 
пришло время принять решение. Если я не смогу участвовать в полноценных 
тренировках хотя бы в течение нескольких дней перед данной игрой, тогда, 
очевидно, вопрос о моем выходе на поле просто отпадает. Я знаю, что врачи были 
уверены в моей ноге, но не настолько уверены в моей полной готовности — я ведь 
долгое время отсутствовал на тренировках. Решение оставалось за старшим 
тренером. Настала среда — последний день, когда он еще мог позволить мне не 
работать вместе с остальными ребятами. Я не сомневался, что у Свена будет 
желание предоставить мне возможность сыграть, пока у меня есть шансы. Он знал, 
что не для того я приехал так далеко или работал настолько упорно, чтобы в 
самом конце вдруг улизнуть от ответственности и дезертировать. А я? Даже если я 
и не чувствовал себя готовым на все сто процентов, то в любом случае был уверен,
 что смогу работать в полную силу. После завтрака Свен спросил меня:
— Итак, ты готов?
Он знал ответ, и я не уловил в его голосе ни тени сомнения или напряженности. 
Он просто хотел услышать его от меня и знать, что я на самом деле уверен. У 
меня промелькнуло в голове, что если бы я сломал себе ногу на матче 
премьер-лиги в следующий уик-энд, не против «Депортиво» в середине недели, то 
этой краткой беседы между мной и старшим тренером сборной Англии вообще не 
произошло бы. Так близко лежали «да» и «нет». Я набрал воздуха и попытался 
ответить так же кратко и бесстрастно, как Свен:
— Готов.
— Хорошо. Пошли.
Первое занятие с остальными ребятами оказалось для меня трудным. Я работал изо 
всех сил, бегая, гоняя мяч и выполняя удары. Это был первый раз, когда в 
двухсторонней игре мне предстояло рисковать физическим контактом с коллегами по 
команде. Мне требовалось самому посмотреть, что из этого войдет, и долго ждать 
не пришлось: как только мы начали игру, я тут же подвергся первой жесткой атаке 
со стороны Мартина Киоуна — кого же еще? Фактически он не тронул 
травмированного места и врезал мне по задней поверхности ноги. Но и этого 
хватило, и я не смог сдержать инстинктивной реакции. И, ожидая самого худшего, 
кубарем слетел с катушек, злой на Мартина, злой на Альдо Душера, злой на весь 
белый свет. Однако я мгновенно понял, что впервые за несколько месяцев у меня в 
организме появилась такая точка, где болело сильнее, чем в поврежденной ноге. 
Никогда еще причиненная кем-то боль не доставляла мне такого удовольствия. Как 
я уже говорил, от этого мужика следовало ждать чего-то в таком роде. Мартин 
всегда будет тем, кто проверит тебя на прочность: он сыграет в кость, 
набросится на тебя в безобидной ситуации, чтобы доказать свое превосходство или 
просто узнать, насколько крепки твои нервы. Он знал (и я знал), что когда 
наступит воскресенье, мне следует быть готовым к тому, что кто-либо другой 
выкинет со мной тот же номер, который только что проделал он. Разница будет 
лишь в том, что если так поступит шведский игрок, я могу больше не встать. 
Здесь же я собрал свои кости с травы, поднялся и продолжал играть. Если я смог 
пережить атаку Мартина, то, вероятно, сумею пережить и любую другую. Нога,