Он пришел исключительно с целью сказать всем спасибо, но вместо этого 
споткнулся о ступеньку и рухнул прямо к холле лицом вниз. Люди театра знают, 
каким образом строить красивый выход. В общем, как я уже говорил, вечер 
действительно выдался супер — и стал хорошим воспоминанием для всех нас перед 
отъездом в Японию. Я знаю, что медицинский персонал «Юнайтед» был в восторге от 
моего отлета вместе с остальной командой Англии в Дубай для подготовки к 
чемпионату мира. Думаю, наш отец-командир предполагал, что предстоящая неделя в 
Эмиратах будет для сборников (и уж точно для травмированного Бекхэма) сплошным 
праздником и что у меня больше шансов восстановиться, если я останусь в 
Манчестере и поработаю с физиотерапевтами в Каррингтоне. А я всегда знал, что 
даже уходя в сборную играть за свою страну, я все равно остаюсь игроком 
«Юнайтед». Посему, если бы клуб действительно занял твердую позицию и опусти 
передо мною шлагбаум, я бы, не задумываясь, сделал то, что мне велят. Свен 
хотел, чтобы я находился вместе с остальными членами сборной на протяжении всех 
двух недель, которые оставались до нашего первого матча, а Гэри Левин, 
физиотерапевт сборной Англии, и доктор Крэйн, ее врач, считались двумя лучшим 
специалистами в своем деле. На какой-то стадии английская федерация футбола 
предложила забрать вместе со сборной бригаду врачей из «Юнайтед». Честно говоря,
 это был тот спор, в котором мне никак не хотелось участвовать, — пусть его 
ведут другие. Я не считал разумным втягиваться в любую свару и был готов 
согласиться с любым решением, которое примут за кулисами. А это решение, в 
конечном счете, состояло в том, что я поехал.
Итак, раннее утро, понедельник 13 мая 2002 года. Я лежу в постели рядом с 
Викторией в нашем особняке в Соубриджуорсе. В доме все тихо. Я слышу, как 
где-то вдалеке последние гости отправляются по домам после нашего приема и 
хлопают дверцами автомобилей. Я потянулся вниз и коснулся своей левой ноги — 
она стала немного побаливать, после того как мы с Викторией открыли первый 
танец. Через несколько часов нам предстояло ехать в аэропорт. Передо мной было 
восемнадцать дней — восемнадцать дней, чтобы окончательно прийти в норму и 
возглавить ту шеренгу, которая выстроится близ средней линии поля перед матчем 
против Швеции, который состоится 31 мая на другом конце земного шара. Я 
почувствовал где-то глубоко внутри, у самого основания спинного хребта холодок. 
Что это, волнение? Или страх? Четыре года назад я готовился выступать на 
последнем чемпионате мира. Сколько разного случилось с тех пор! 1998 год 
казался уже очень далеким — Аргентина, красная карточка и все прочее. Но в то 
же время казалось, будто очередное испытание застало нас врасплох. Уже сам шанс 
примять участие в чемпионате мира — это для любого игрока мечта и большая честь.
 И каждый футболист знает, что за тот месяц, который длится турнир, твоя 
карьера и вся твоя жизнь могут навсегда измениться. Со мной это имело место во 
Франции, в резком безжалостном свете прожекторов, заливавшем в тот вечер поле в 
Сент-Этьенне. Я закрыл глаза и погрузился в темноту. Что ждало меня и ждало 
Англию на сей раз, в Японии?



11. Бекхэм (пен.)


«Что здесь происходит? Я не могу дышать».

Теперь меня интересовало вот что: «А не поможет ли эта неделя в Дубае полностью 
прикончить меня, как игрока «Юнайтед» в глазах шефа?»
В общем, получалось так, будто я уехал со сборной Англии понежиться на солнышке,
 вместо того чтобы вернуться в Каррингтон и в одиночестве упорно накручивать 
там мили на «бегущей дорожке». Я знал, что наш отец-командир был, мягко 
выражаясь, не особо доволен этим. У меня имелось и такое чувство, что он вообще 
не был в большом восторге от той дополнительной ответственности (и 
дополнительного внимания), которыми сопровождалось мое капитанство в сборной 
Англии. Вероятно, не больно ему нравился и тот факт, что в Дубае со мной 
находились Виктория и Бруклин. Моя собственная убежденность в том, что брак и 
отцовство утихомирили меня и оказали положительное воздействие как на 
футболиста, в его глазах не имела ни малейшего значения. Шеф всегда считал, что 
моя семейная жизнь представляет собой всего лишь отвлечение от того серьезного 
дела, каким является футбол. С тех пор, как я встретил Викторию, мне достаточно 
часто доводилось слышать от него нечто подобное. Он придерживался мнения, что 
моя домашняя жизнь является не более чем помехой на правильном пути, причем и 
для меня и для него.
Я давно решил, что нет никакого смысла вступать с ним в препирательства. Да и 
вообще был ли когда-либо смысл полемизировать с нашим отцом-командиром? Я не 
собирался убеждать его, что если я полнее состоюсь как человек, то это принесет 
лишь пользу для меня как игрока. И уж совсем очевидно, что никакие речи, 
которые он произносил по данному поводу, не могли изменить той любви, нежности 
и внимания, с которыми я относился к своей семье. Что могло быть прекраснее, 
чем иметь рядом с собой в Дубае Викторию и Бруклина?
Свен тоже считал полезным, если игроки не будут расставаться со своими близкими.
 Ведь мы, в конце концов, надеялись пробыть в Японии долго, в течение всего 
чемпионата мира. Помню, как перед нашим отъездом из Англии мы говорили с ним на 
эту тему в тот момент, когда он планировал наш предстоящий график. Свен считал 
целесообразным, чтобы игроки проводили время со своими близкими, и уж тем более 
с детьми. В большинстве других стран на эту проблему смотрели аналогичным