Он был смертельно опасен на последних 20–25 метрах от ворот, но совершенно 
забывал, что необходимо вовремя отступить. Тут возникала и проблема равновесия 
в игре. Поэтому говорили, что «Император» предъявит ему нечто вроде 
ультиматума: гениальность и неожиданность – это прекрасно, но или занимайся 
защитой, или отправляйся на скамейку запасных. Кроме того, возникла 
необходимость, чтобы Руй Кошту, в качестве режиссера игры, поддерживал сильный 
нападающий. Поэтому возникала настоятельная необходимость возвращения в команду 
Альбертини, с которым оказалась связанной судьба Сержинью и которого Терим 
считал одним из самых больших талантов «Милана», игроком с отличными данными и 
заслуживающим места среди именитых. А тренер по общефизической подготовке 
Винченцо Пинколини тем временем с обнаженной шпагой встал на защиту рабочего 
плана подготовки, составленного Теримом. И он был не одинок. Другие специалисты 
отмечали, как во время своих занятиях по технике, тактике и психологии турок 
организовывал разгрузку, постоянно стараясь улучшить атмосферу в личных и 
групповых отношениях. И сам Сильвано Рамаччони, заслуженный человек и живая 
история черно-красных, не сомневался: «Император» – почти маэстро, он, как 
Арриго Сакки, поднимается на подиум и дирижирует тактикой и прессингом".

Помимо того, что в этом футболе Третьего тысячелетия не было тренера, который 
мог бы надолго примириться с поражением и которому нужны были только победы, 
пытаясь разобраться в новой обстановке, становилось ясно, что каждый участник 
оркестра нового «Милана» уже держал на пюпитре собственную партитуру. Шева – 
основной атакующий в тандеме с Индзаги при поддержке и режиссерских указаниях 
Руя Кошты. А поскольку с черно-синего побережья звучали трубы в честь прибытия 
Эктора Купера из «Валенсии», Кристиана Вьери, которого Массимо Моратти 
отговорил уходить в «Ювентус», и в честь возвращения Роналдо, Филиппо Индзаги 
говорил: «Возвращение Роналдо – благо для всего футбола, тандем Вьери – Роналдо 
– это потрясающая пара, но мы с Шевой не останемся сторонними наблюдателями, мы 
уже продемонстрировали отличное взаимопонимание, но мы его еще больше 
усовершенствуем. Мы прекрасно ладим и знаем, что нам надо». Аргументы исчерпаны.


В футболе, который, правильно или нет, обвиняют в растущей меркантильности, а 
футболистов в погоне за деньгами и благами, понять настоящий характер и 
разобраться в душе человека можно, только когда он сильно переживает. Для Шевы 
(мы это знали) сама бедность Украины, сама трагедия народа, ожидание 
экономической и политической стабильности, всегда были причиной раздумий о 
перспективе лучших времен. И хотя мы вместе с ним переживали радости и 
огорчения, надежды и мечты, мы, оказывается, совсем себе не представляли, до 
какой же степени он – не хочу сказать, белая ворона, – способен на 
самопожертвование во имя футбола и своего «Милана». Шева решил выходить на 
каждую игру и никогда не пропускал тренировок, даже когда в Павии его отца 
готовили к операции по пересадке сердца и после операции, продолжавшейся семь 
часов и закончившейся переводом отца в отделение интенсивной терапии. А 
накануне встречи «Милан» – «Ювентус», хотя «Император» и руководство клуба 
разрешили ему свободный выбор, он сказал, что будет играть со всеми, и что отец,
 которому только 54 года, сказал бы ему то же самое. И тогда в памяти многих 
всплыла история отца, Николая, которому пришлось оставить армию из-за болезни 
сердца, и матери Любы, которая всегда была с ним рядом в самые трудные дни, 
история семьи Шевченко, которая регулярно на много месяцев приезжала в Милан, 
чтобы сын ни минуты не страдал от ностальгии. И не важно было, что Андрей 
отлично акклиматизировался, завел себе друзей, уже хорошо говорил по-итальянски 
и чувствовал себя не столько заядлым миланистом, сколько настоящим миланцем.

Всегда быть на поле – стало делом чести всего семейства Шевченко. Для самого 
Шевы на первом месте стояли долг перед болельщиками, честь мундира, защита 
прошлого и, прежде всего, мысли о будущем «Милана». Но все это можно было 
понять только по выражению его лица и блеску глаз, рот был на замке. В общем, 
все это касалось только его самого и его семьи. И при всей гордости и честности 
он, видимо, даже не отдавал себе отчета в том, что при современном состоянии 
футбола (издевательские намеки по поводу допинга, фальшивые паспорта, насилие, 
хулиганство) он становится символом чистой игры, на грани героизма и силы духа, 
без излишней риторики. И Андрей, действительно, вел себя так, как будто дело 
шло о самых обычных вещах.

В восточной Украине, в районе Донецка, в пятистах метрах от поверхности, в 
недрах земли, все больше прорываемой вглубь с возрастающим пренебрежением к 
мерам безопасности, 36 шахтеров были разорваны взрывом рудничного газа. По 
крайней мере 14 пропали без вести при пожаре, 22 тяжело раненых, 150 с тяжелыми 
ожогами, пробираясь через трупы, с ужасом, застывшим в глазах, сами выбрались 
наружу. Взрыв был слышен в ближайшем населенном пункте, и дети, привыкшие расти 
в одном из самых взрывоопасных в мире мест, вопросов не задавали, а просто 
заплакали.

Эхо этого взрыва раздалось и в Италии. Говорят, что Шева, как обычно, позвонил, 
чтобы узнать, как и почему это произошло, и выразить свои соболезнования. 
Теперь это уже был не бледный мальчик и не слишком блондин. В отличие от 
первого раза, когда он появился в Агрополи, а затем проехал через Рим и Милан, 
никто уже не говорил: «Смотрите, это мальчик из Чернобыля».