В ожидании покупки дома


его поселили в одной из центральных гостиниц на Пьяцца Репубблика (Площади 
Республики), в двух шагах от офиса клуба на улице Турати. Андрей попросил 
создать ему условия, чтобы иметь возможность тренироваться, если рядом не 
окажется тренировочной площадки. В общем, он перенес тренировочный зал в свою 
спальню и стал перемеживать тренировки с чтением детективов и русской классики, 
хотя любимым его писателем оставался Александр Дюма. Он купил себе «Три 
мушкетера» на итальянском языке. Кроме тренажеров неплохим развлечением 
оказался бильярд. Шевченко вел размеренную, спокойную жизнь согласно своему 
старому правилу: не делать ошибок, поздно не ложиться. Ведь прогрессировать 
можно только без остатка отдаваясь работе.

То, что Андрей не привез сразу же родственников в Милан, тоже сочли 
доказательством его зрелости. «Никогда не повторяй моей ошибки, по крайней мере,
 в первое время на новом месте и пока не узнаешь всех и все. Ты должен думать 
только о футболе. К сожалению, мысли о близких, что переехали в непривычную 
обстановку, помешали мне сосредоточиться на игре», – сказал ему Михайличенко 
при прощании с «Динамо». Но даже и без этого напутствия помощника Лобановского 
Шева все равно приехал бы в Милан один. Это в точности соответствовало его 
пониманию жизни футболиста, к тому же он знал, что миланисты подыщут ему 
квартиру, в которой его родственникам будет удобно. Таковым оказался дом, в 
котором несколько трудных, ужасных месяцев провел Оскар Вашингтон Табарес, 
бывший тренер «Милана», сменивший Фабио Капелло. Это был добротный дом на 
тенистой улице Марина, в самом центре города, в очень спокойном районе, 
буквально в двух шагах от садов на улице Палестро и от улицы Монтенаполеоне. 
Часть квартиры предназначалась родителям. Поскольку отец должен был перенести 
операцию на сердце, опять же клуб должен был обсудить с клиникой в Павии, одной 
из самых современных и оборудованных, все подробности. Словом, от Андрея 
требовалось лишь одно: играть и забивать. Говорят, что в то время на него был 
наложен лишь один запрет: даже как хобби не заниматься хоккеем на льду, видом 
спорта, в котором, по слухам из Киева, он был очень силен. Мог ли хоккей стать 
его основным выбором, если бы футбол не одержал верх? «Да нет же, – возражал 
Андрей. – Правда, я попробовал, но меня не очень это увлекло. Было у меня в 
Киеве несколько свободных дней, и я пошел с одним моим другом, бывшим 
профессионалом, чемпионом Украины, на каток. Он подарил мне клюшку. Купил себе 
амуницию, шлем… И все!»

И начались поездки в Миланелло. И не на мощной спортивной машине, символе 
престижности многих – утвердившихся и не вполне – футболистов, а на самом 
ординарном серийном «Опеле» (один из спонсоров «Милана»). Благодаря «Опелю» он 
мог менять машину через каждые 15 тысяч километров пробега.

У въезда на базу день ото дня росло число тифози, приезжавших сюда со всех 
уголков Ломбардии, чтобы полюбоваться игрой Андрея. Он улыбался, приветствовал 
их жестами. После «правил Василия Лобановского» в киевском «Динамо», на 
тренировках «Милана» его ждали другие законы – Альберто Дзаккерони. Кроме 
футбола Андрея объединяла с Дзаком любовь и восхищение Наполеоном. И на 
перипетии судьбы Шева смотрел совершенно по-своему: ни один из игроков не мог с 
уверенностью утверждать, что это он выбрал футбол своей профессией. Обычно 
футбол, вещь почти заразная, выбирал «своих людей» из них – поклонников 
кожаного мяча.

Если бы все зависело только от Дзака украинец достиг бы попасть в Италию и 
достигнуть вершины признания уже в 1999 году, во втором круге чемпионата, когда 
«Милан» стайерским рывком подлетал к финишу, Дзаку было бы крайне удобно иметь 
в своем штате «сокрушителя ворот» подобного масштаба, который, к тому же, мог 
бы оказаться и весьма полезным для столь любимой им схемы 3-4-3. Во всяком 
случае, соображения тренера были достаточно элементарны и не выходили за рамки 
непосредственного использования футболиста на полную нагрузку. «Опыт мне 
подсказывает, что иностранному игроку необходимы, по крайней мере, шесть 
месяцев, чтобы освоиться в Италии и в нашем чемпионате». И Брайда и Галлиани 
охотно пошли бы навстречу тренеру уже в начале года, если бы не было трудностей,
 связанных с популярностью Шевченко на Украине, с обязательствами киевского 
«Динамо» в Лиге чемпионов, в которой Андрей мог стать лучшим бомбардиром. Если 
бы не священный страх президента клуба Григория Суркиса перед возможным 
возмущением народа. Но уже 20 июля, через две недели после приезда, сам Дзак 
удивлялся, как этот украинец, буквально вмиг смог преодолеть период бездействия 
и неуверенности, обычно сопровождающий тех, кто переходит из зарубежной команды 
в итальянскую, что и естественно из-за языковых трудностей, из-за климата и, 
особенно, из-за периода обкатки, столь необходимого, чтобы влиться в новый 
коллектив. «Андрей начал блестяще, он пролетел некоторые этапы без лишних 
остановок», – говорил позднее Дзак.

Со своим сердитым выражением или лицом философа, пронизывающим взглядом или 
выражением одержимости в глазах, мефистофелевской улыбочкой или дикими 
восклицаниями Дзаккерони вовсе не напоминал модного современного тренера. В 
тренировочном костюме вы могли его принять за симпатягу из соседнего дома, 
который пригласил вас в сквер перекинуться в картишки или погонять мяч.