Словом, возвращение моего парижанина сорвалось. Долго я получал от него письма. 
Иногда он присылал книги, газеты. И нет-нет в письмах прорывалось недоумение: 
вот какой год треплю костюмы, рубахи, туфли... из тех, запасенных впрок; вещи 
немодные, даже страшноватые нынче, а конца им нет... 

...Утро. Пастушья жалейка. 

Поздний и горький волчец. 

Эх, если б узкоколейка

Шла из Парижа в Елец!.. 

Шполянский

И вот тогда от стариков я впервые услышал о знаменитой московской школе 
атлетики Морро-Дмитриева, где "драконили железо жадно и по всем правилам". 
Точностью, обилием фактов меня поразил рассказ моложавого старика с выпуклой 
грудью. Я уже знал: он спортивный репортер одной из парижских газет, 
подрабатывает массажем, а в прошлом... надежда русской тяжелой атлетики, 
обладатель всероссийского рекорда накануне революции. С каким же благоговением 
отзывался Александр Григорьевич Красовский о своем учителе Морро-Дмитриеве! 

Не забыл он и Гаккенщмидта. Припомнил: "Однажды портной принес доктору 
Краевскому новые брюки, серые в полоску - под визитку. Гаккеншмидт вперился с 
вожделением. Щупал добротное сукно, млел. Доктор ободрения ради посулил: 
"Побейте рекорд Сандова - и получите такие же". Спустя некоторое время 
Гаккеншмидт выкрутил правой 282 с лишним фунта. Награда от доктора последовала 
незамедлительно - серые штаны в полоску!" 

Впоследствии я нашел документальное подтверждение его рассказу-анекдоту, как он 
выразился тогда. 
Глава 83. 


Закрываю книгу Георга Гаккеншмидта. На обложке в обводном прямоугольничке цена: 
1 рубль. 

Внезапно с удивительной ясностью вижу себя в лондонском "Скала-театре". 
Операторы Би-би-си свернули кабели и увезли аппаратуру, но в воздухе еще запах 
подгоревшей краски. Он смешался с запахом растирок, табачного дыма и пива. Уже 
разбрелись репортеры и знатоки, от них всегда тесно и тошно за кулисами. 
Торопятся в автобус спортсмены и тренеры. Вразвалку, громко хохоча, проходит 
финн Кайлаярви-младший - рекордсмен мира, отчаяннейший из турнирных рубак. 
Медлительно вышагивает высоченного роста господин с застывшим продолговатым 
лицом - это Роберт Хоффман. Рядом с Гаккеншмидтом его жена, маленькая, изящная. 
А Гаккеншмидт действительно элегантен в черном строгом костюме. 

- Вас очень помнят у нас,- бормочу я.- Я не преувеличиваю - это так! Вас помнят.
.. 

Гаккеншмидт напряженно вслушивается. Он не сразу схватывает смысл слов. И вдруг,
 улыбаясь, закидывает голову - это его характерный жест. 

- Давно, как это было давно!- И, раскланиваясь, говорит:- Надеюсь, увидимся 
вечером.- Он трудно произносит слова, с акцентом. 

Смотрю вслед. У старика мощный костяк, шея по-борцовски широка и крепко держит 
голову, но особенно впечатляет грудь, когда он поворачивается и еще раз 
раскланивается. Она раздвинута и выгнута чисто по-гаккеншмидтовски (теперь-то, 
наглядевшись на фотографии молодого Гакка, я прежде всего отмечаю в сознании 
эту подробность). 

А вечером перед банкетным залом Гаккеншмидт дарит мне ту свою фотографию и 
копию телеграммы Краевского. 

"Его Высокородию Георгию Георгиевичу Господину Гаккеншмидту, Всемирному Атлету 
Любителю. Москва. Тверская, Пассаж Постниковой, Атлетическая арена Баронессы 
Кистер. 

Санкт-Петербург. 4.02.1898. Георгий Георгиевич! Поздравляю Вас с Вашим новым 
всемирным рекордом. Вы выжали одной рукой 282 и 3/4 фунта (115,79 кг.- Ю. В.), 
как я вчера узнал. Вас вдохновила Москва. Да здравствует победитель всемирного 
Сандова. Честь и слава России! Ваш обожатель доктор Краевский". 

В тот день, 3 февраля 1898 года, в Москве Георгом Гаккеншмидтом был установлен 
первый - и не только в тяжелой атлетике - мировой рекорд в истории русского 
спорта.