Михайлович Заикин или Данило Посунько. Власов - продукт физической культуры, 
которая так высоко поставлена в Советском Союзе. Во время Олимпийских игр в 
Риме он удивил весь мир, толкнув 202,5 кг. Летом в Кисловодске он еще превысил 
свой мировой рекорд, сделав 205. В Лондоне на советской выставке он превышает 
свое достижение еще на одно кило, а после первенства мира и Европы в Вене 
толкает 208! Такое постоянство формы доказывает, что Юрий Власов может 
прогрессировать еще долгие годы. 

Сумма его троеборья по лучшим результатам - 553,5 кг,- сделанная на берегах 
Днепра, является новым мировым рекордом. После днепропетровского подвига 
парижская спортивная газета "Экип" ставит вопрос: будет ли Власов первым 
человеком, который перейдет рубеж 600 кг? Теперь это можно считать возможным. 

"Пари-пресс" говорит, что Юрий Власов на первенстве СССР в сумме троеборья 
собрал на 200 кг больше, чем Шарль Ригуло - победитель Олимпийских игр 1924 
года в Париже. Мы приведем еще более яркое сравнение. В декабре 1913 года 
разыгрывалось первенство Петербурга, где первый раз в России применялись 
современные правила поднятия тяжестей. Я тоже принимал участие в этих 
состязаниях. Победителем в тяжелом весе вышел рижанин Ян Краузе, неоспоримо 
сильнейший атлет старой России. Состязания в то время разыгрывались в пятиборье.
 Кроме трех движений двумя руками, принятых теперь, нужно было еще вырвать 
штангу одной рукой и толкнуть ее другой. В сумме этих пяти движений Краузе 
сделал 1250 фунтов (511,87 кг. - Ю. В.). Он выжал 230 фунтов (94,18 кг. - Ю. В.
) и толкнул 320 (131,04 кг.-Ю. В.). Сумма же Власова в троеборье 553,5 кило- 
1360 фунтов! Эти цифры являются наглядной иллюстрацией прогресса, который 
совершил атлетический спорт - спорт чистой силы - на нашей Родине за 48 лет...".
 

Мне стало казаться, что конец спорта - моих выступлений-очень далек, не стоит 
торопить это славное: оставлю спорт - оставлю часть души. Это уже говорило 
благополучие. 

Почта превзошла римскую. Письма, письма - ящики писем! Кто-то, проведав о моей 
привязанности к старой книге, прислал наиредчайшую - "Русские и Наполеон 
Бонапарте.... Писано Московским Жителем 1813 года. Москва. В Типографии С. 
Селивановского". Экземпляром данного издания пользовался Толстой в работе над 
"Войной и миром". В 1813 году Москва вообще издала чрезвычайно мало книг, а эта 
сохранилась всего в нескольких экземплярах, и даже не во всех старых 
библиографиях помянута. 

Я не задавался ловить книжные редкости. Выискивал для работы. Работы по 
документам. Но старая книга не может не вызывать благоговения. 

Книгам необходимы ласка, нежность. Книги - живые! А сила! Изводили, шельмовали, 
память отшибали, а вот: шьют по строчкам правду. Разве не о книгах можно 
сказать: 

Тебе покорной? 

Ты сошел с ума

Покорна я одной господней воле. 

И господней непокорны... 

Что до помет, на экземпляре карамзинского первого издания "Истории государства 
Российского" уже в гораздо более позднее время приписаны стихи на полях первой 
страницы. Чьи? Лишь погодя несколько месяцев я определил - Омара Хайяма: 
"Хочешь знать, существуют ли адские муки? Жить среди недостойных - вот истинный 
ад!" 
Глава 106. 


В 1961 году редакция "Советского спорта" и Московское отделение Союза писателей 
СССР организуют конкурс на лучший короткий спортивный рассказ. Участвовали 500 
человек - от профессиональных писателей до школьников. Жюри решило первую 
премию не присуждать. Вторую премию получил я. 

В 1961 году я уже основательно сотрудничал с "Известиями". Помимо "Известий" 
мои работы печатали журналы "Физкультура и спорт", "Огонек", "Юность". 
Окружающие принимали это за прихоть. Я же - за смысл жизни. 

Американцы со своей страстью ко всему самому первому, а также и монументальному 
преувеличению остались верными себе. В "Лайф" появилась публикация о самых 
знаменитых русских. Меня безоговорочно причислили к ним. 

Цветная фотография на полосу. Филипп Холсмэн нарочно прилетал в Москву для 
съемок. Уже отсняв две-три катушки, он возился у станка, хлопоча над новым 
кадром. Я сложил руки на груди и о чем-то задумался. Погодя я услышал смех - 
рядом в такой же позе Холсмэн. Я заулыбался. Тут же сработал затвор - это