льных должностей,
 обосновались в США еще в конце 20-х и начале 30-х годов. Их главной задачей 
было поступить на такую работу, где можно иметь доступ к научно-технической 
информации и военно-стратегическим перевозкам на случай войны с Японией.

Документы и отчеты по ликвидации Троцкого до сих пор хранятся в Президентском 
архиве и в личных архивах фондов Андропова и Берии. Часть этих бумаг вернули в 
разведку лишь в 1996 году.

В конце 20-х – начале 30-х годов Эйтингон и Серебрянский были посланы в 
Соединенные Штаты для вербовки китайских и японских эмигрантов, которые могли 
нам пригодиться в военных и диверсионных операциях против Японии. К этому 
времени японцы успели захватить центральные и северные районы Китая и 
Маньчжурию, и мы опасались предстоявшей войны с Японией. Одновременно Эйтингон 
внедрил двух агентов для длительного оседания – польских евреев, которых ему 
удалось привезти в США из Франции.

Эйтингон также должен был дать оценку потенциальным возможностям американских 
коммунистов в интересах нашей разведки. По его весьма дельному предложению, не 
следовало вербовать агентов из членов компартии, а имело смысл сконцентрировать 
внимание на тех, кто, не будучи в ее рядах, выражал сочувствие коммунистическим 
идеям.

Эйтингон действовал параллельно с Ахмеровым, который, несмотря на серьезные 
возражения Эйтингона, все-таки женился на племяннице Эрла Браудера, основателя 
американской компартии. Операции в Соединенных Штатах и создание там сети 
нелегалов не входили в число важнейших целей Кремля, поскольку в то время 
получение разведывательных данных из Нового Света не влияло на принимаемые 
Москвой решения. Эйтингон, однако, поручил нескольким своим агентам следить за 
американской политикой в отношении Китая. Ему, в частности, удалось найти 
журналистов из журнала «Амерэйша», которые впоследствии сформировали лобби, 
влиявшее на американскую линию дипломатии в Азии.

Одним из завербованных Эйтингоном агентов был весьма известный японский 
живописец Мияги, позднее вошедший в группу Рихарда Зорге в Японии. Эйтингон и 
мой хороший друг Иван Винаров (советник по разведке при Георгии Димитрове в 
40-х годах) вступили в контакт с Зорге в Шанхае в конце 20-х годов. Информация 
Зорге рассматривалась как довольно ценная на протяжении всех 30-х годов, правда,
 с оговоркой, что и немцы, и японцы считают его двойным агентом. Наш агент 
«Друг» – политический советник Германии при штабе Чан Кайши – часто встречался 
с Зорге в 1939—1941 годах. Он отмечал его широкую осведомленность об обстановке 
на Дальнем Востоке, не догадываясь о работе Зорге на Разведуправление Красной 
Армии, и подчеркивал прочные, солидные связи Зорге с немецкой военной разведкой.


В 1932 году Эйтингон покинул Калифорнию и возвратился в Советский Союз через 
Шанхай. Его назначили заместителем Серебрянского, но они не сработались, и 
Эйтингон перешел на руководящую работу в Иностранный отдел ОГПУ.

В период обострения международной обстановки в канун вступления в войну Америки 
разведывательную работу по линии НКВД на Восточном побережье США возглавлял 
Хейфец. Ранее он работал в Коминтерне. Его отец являлся одним из организаторов 
американской компартии. Хейфец лично знал многих видных американских 
коммунистов. Учитывая коминтерновский опыт, его направили в начале 30-х годов 
на работу в разведку НКВД. Он организовал нелегальные группы в Германии и 
Италии в середине 30-х годов, выступая в роли индийского студента, обучающегося 
в Европе. На самом деле Хейфец был евреем, но из-за своей смуглой кожи выглядел 
как настоящий эмигрант из Азии, несмотря на голубые глаза. В Соединенных Штатах 
в левых кругах он был известен как господин Браун.

Находясь до этого в Италии, Хейфец познакомился с молодым Бруно Понтекорво, 
тогда студентом, учившимся в Риме. Хейфец рекомендовал Понтекорво связаться с 
Фредериком Жолио-Кюри, выдающимся французским физиком, близким к руководству 
компартии Франции. В дальнейшем именно Понтекорво стал тем каналом, через 
который к нам поступали американские атомные секреты от Энрико Ферми.

Хейфецу повезло: в 30-х годах он не был репрессирован. Его отозвали в Москву, и 
хотя в ноябре 1938 года Ежов дал указание об его аресте, оно не было выполнено. 
Вскоре Хейфеца направили в Соединенные Штаты, на Западное побережье, для 
активизации разведывательной работы.

Перед Хейфецом была поставлена задача установления прочных связей с агентурой 
«глубокого оседания», созданной Эйтингоном для использования в случае войны 
между Советским Союзом и Японией. Первоначальный план заключался в том, чтобы 
создать сеть нелегалов в американских портах по примеру Скандинавии для 
уничтожения судов со стратегическим сырьем и топливом для Японии. Не зная о 
японских намерениях атаковать Юго-Восточную Азию или Перл-Харбор, мы 
предполагали, что они сначала начнут военные действия против нас.

Помощнику Хейфеца в консульстве Сан-Франциско Лягину, инженеру, выпускнику 
Ленинградского судостроительного института, было дано специальное задание 
получить данные о технологических новинках на предприятиях Западного побережья. 
Основная задача, поставленная перед ним, – сбор материалов по американским 
военно-морским судостроительным программам. Я помню одно из его донесений. В 
нем говорилось о большом интересе, который проявлялся американцами к программе 
строительства авианосцев. Лягину также удалось завербовать а