- Согласен. А откуда у него взялось это мастерство, или, как вы говорите, 
техничность?
Судаков усмехнулся:
- Добился на тренировках.
- Вот видите. Так и нам, солдатам, необходимо мастерство. Мастерство, между 
прочим, та самая сила, которая порождает смелость. Владеет человек своей 
специальностью - он смело берется за дело. Не владеет - его сдерживает 
нерешительность. Как вы думаете, почему я приказал вам командовать отделением 
тогда при атаке?
- Наверное, хотели выяснить, на что я способен.
- Вы недалеки от истины, - подтвердил Шатров. - А бой может сложиться именно 
так, что вам придется командовать отделением и даже взводом. Атомное оружие 
заставляет расчленять подразделения по фронту и в глубину, чтоб избежать 
больших потерь. Это расчленение все больше увеличивает роль и самостоятельность 
мелких подразделений. Каждый солдат должен быть готов заменить командира.
- Я стану командовать только в том случае, когда останусь один в отделении. 
Если нас уцелеет двое - командиром станет тот, другой.
- Почему вы себя так низко цените? У вас хорошее образование, вы развитой 
человек. Но для того чтобы командовать, этого недостаточно; нужны воля, 
строгость, настойчивость.
- У меня этого нет. Природа не наградила. Я бесхарактерный.
- Заблуждение. Бесхарактерных людей нет. Есть люди со слабым или сильным 
характером. Характер формируется у человека после того, как он родился, а не 
там где-то... в природе, которая, вы говорите, вас не наградила. Никто не 
приходит в жизнь готовым - ни героем, ни предателем.
Шатров едва не сказал: "И вы тоже не родились равнодушной тряпкой, а где-то 
набрались этого на своем коротком жизненном пути". Но вовремя остановился. 
Обидеть человека - значит загубить откровенность, и не только в этом разговоре, 
но и надолго в будущем. "Я поступаю не совсем правильно, - думал Шатров, - 
собрался изучать Судакова, а больше говорю сам. Надо, чтобы он говорил, а я 
только бы направлял его вопросами".
- Вот давайте вместе проследим вашу жизнь и попробуем определить, где и какие 
черты характера у вас формировались, а что от природы.
- Обстановочка не очень подходящая, для того чтобы меня раздевать и 
препарировать. Холодно.
- Ничего, - сказал Шатров. - Расскажите о себе: как жили, что делали, с кем 
встречались?
- Жил я просто и скучно - как все.
Опять молчание. "Не вовремя завел я эту беседу - невесело подумал Шатров. Он 
посмотрел на часы и с напускным беспокойством сказал:
- Однако мне пора. Договорим в другой раз.
Он шел по сырой, свежевырытой траншее - было темно и холодно. Ему казалось, что 
он очень плохой офицер, ничего не способен понять в людях. Он берется 
воспитывать Судакова, а сам беспомощный, бесхарактерный человек. Он приписывал 
себе много других слабостей, даже не подозревая, что эти муки познания человека 
только начинаются в его офицерской биографии, что будет он их испытывать и 
через десять и через двадцать лет, потому что нет на свете людей одинаковых, и, 
чтобы понять каждого, нужно делать каждый раз открытие. А открытия, как 
известно, не бывают без мук, страданий и радости победы.
8
Отбой учениям был дан через несколько суток. Войска собрались в поле. Проверяли 
технику и оружие. Предстояло совершить марш в расположение полка.
Офицеров вызвали в штаб на разбор учений.
Шатров приехал на одной машине с Зайнуллиным, Антадзе и Анастасьевым.
Офицеры штаба из-за отсутствия поблизости строений и деревьев поставили на 
плоскую высоту десятка два автомобилей, построили их буквой "С". На борта машин 
они развешивали многочисленные яркие схемы. Шатров удивился - когда успели так 
много начертить!
Разбор делал генерал Таиров. Офицеры сидели на песке, поджав по-восточному ноги.
 Как только Алексей опустился на землю, к нему подошел и сел рядом Берг. Шатров 
дружески пожал ему руку.
Генерал ходил вдоль строя машин, увешанных схемами, в руке генерала была 
длинная тонкая указка, которой он энергично водил то по одному, то по Другому 
листу. Таиров, несмотря на возраст и седую голову, был подтянут и строен. Он 
говорил громко и Уверенно, четко и коротко формулировал свои мысли. Генерал 
цитировал на память устав, приводил сложные теоретические выкладки, безошибочно 
называл номера частей, подразделений и фамилии командиров. Он ни разу не спутал 
оперативное время много, численных боев и не запнулся, произнося заковыристые 
местные названия населенных пунктов...
Когда генерал заговорил о неудачной атаке второго батальона, поднялся майор 
Углов. Шатров знал этот неписаный и не определенный уставом закон: если ругают 
подразделение - его командир должен встать. Алексей смотрел на стоявшего 
комбата и сгорал от стыда - это ему, Шатрову, полагалось сейчас стоять вместо 
Углова и краснеть на виду у всех. Лейтенант хотел было подняться, но вовремя 
понял, что это "рыцарство" будет выглядеть смешно и непонятно для окружающих.
Шатров видел, офицеры батальона косят на него недобрым взглядом, будто 
спрашивают: "Понимаешь ли ты, кто должен стоять вместо комбата?" Кроме этих 
осуждающих взоров лейтенант чувствовал - смотрит на него еще кто-то, смотрит 
пристально и пытливо, оценивая, как все это переносит он, Шатров. "Подполковник 
Ячменев", - уверенно определил Шатров и, подняв глаза, тут же встретил взгляд