Лишь 22 июня 1917 года Мата Хари в письме к нидерландскому консулу (к тому 
времени она получила право на переписку) сообщала, что у нее сложилось 
впечатление, что «в Голландии никто не знает, что со мной случилось, хотя я и 
написала письмо моей служанке». Речь шла об Анне Линтьенс. Очевидно, тюремная 
администрация не отправила это письмо. Другое письмо, правда, достигло адресата.
 Но для этого ему не понадобилось проделывать большой путь — только до бюро 
тюремной администрации. Вскоре после ареста туда поступило письмо, хранящееся 
сейчас в ее судебном досье. В нем было написано: «Я невиновна и никогда не 
занималась никаким шпионажем против Францию. Потому я прошу принять все 
необходимые меры, чтобы меня отпустили».

Во второй неделе апреля кто-то в Голландии обратился в МИД и сказал, что очень 
давно не получал никаких вестей от Мата Хари. Это тоже, скорее всего, был барон 
ван дер Капеллен. В результате этого шага 11 апреля в Париж была послана 
телеграмма за подписью министра иностранных дел Джона Лаудона: «Пожалуйста, 
телеграфируйте нынешний адрес Маргареты Зелле, она же Мата Хари. Ее последний 
известный адрес „Палас-Отель“, Авеню Монтень, 25. Еще просим спросить, не 
планирует ли она в ближайшее время вернуться на родину». Итак, видно, что почти 
два месяца после ее ареста никто в Голландии не имел ни малейшего представления 
о том, что Мата Хари сидит в тюрьме.

Посольство Нидерландов Париже все еще не знало ничего о фатальной ситуации 
танцовщицы. Если туда и доходили слухи об ее аресте, то со стороны французских 
властей никакой информации ни до, ни сразу после получения запроса голландского 
МИД посольство не получало. По случайности оно, наконец, через несколько дней 
после получения телеграммы из Гааги, получило подтверждение лично от Мата Хари. 
В этом письме она просит «все-таки сообщить ее служанке», что у нее «трудности, 
мешающие выехать из Франции», но что ей, тем не менее, не стоит «беспокоиться». 
Письмо было написано 16 апреля и через 6 дней, 22 апреля, поступило в 
консульство.

Факт, что посольству не было официально сообщено об аресте, ясно следует из 
текста телеграммы от 23 апреля, отправленной из посольства в Голландию. Это был 
следующий день после получения письма от Мата Хари, но уже двенадцатый день 
после поступления телеграммы с запросом из Гааги. Посольство сообщало в МИД, 
что получило эти сведения полуофициально из французского министерства 
иностранных дел на Кэ д’Орсе: «Полуофициально нам было сообщено, что она 
находится в тюрьме „Сен-Лазар“. Ее подозревают в шпионаже. Власти расследуют 
это дело, кажущееся довольно серьезным». Посольство послало это письмо 
курьерской почтой в Гаагу вместе с просьбой передать Анне Линтьенс заверения, 
что она «не должна беспокоиться».

Пьер Бушардон, в возрасте 46 лет, с жидкой бородкой, высоким лбом, высоко 
поднятыми бровями и узким лицом, был очень терпеливым дознавателем. Он был 
типичный офицер. Опыт следовательской работы он приобрел в Руане и Париже. 
Вполне осознанно он развил в себе привычку внезапно вспрыгивать со стула во 
время разговора с подозреваемым. Затем он ходил взад-вперед по комнате и 
барабанил пальцами по стеклу. К тому же он постоянно грыз ногти. Все это 
постепенно вызывало раздражение у допрашиваемого. Система эта прекрасно 
сработал с Мата Хари. Бушардон написал в своих мемуарах, что однажды она 
воскликнула: — Если бы вы только знали, капитан, как меня раздражают ваши 
постоянные движения по комнате!

Первая встреча Мата Хари и ее следователя произошла в день ее ареста, 13 
февраля.

Бушардон начал в совершенно доброжелательном духе: — Пожалуйста, расскажите мне 
историю вашей жизни. И с этого момента Мата Хари заговорила. Она говорила в 
очень драматичном стиле, свойственном ей, и не изменившим ей в тюрьме. Бушардон 
восхищался этим ее качеством. Однажды, собственноручно застенографировав часть 
ее показаний, он воодушевленно воскликнул: — Язык великолепен. Эти 
выразительные формулировки! Эта ирония! Острота мыслей и присутствие духа при 
ответах!

После того как она наскоро перескочила первую часть своей жизни, Мата Хари 
подошла к тому периоду, который особенно интересовал Бушардона — месяцам, 
предшествовавшим началу войны.

— В апреле или мае 1914 года, — начала она, — я встретила в Берлине моего 
старого друга лейтенанта Киперта. Он пригласил меня на обед. На следующий день 
маленькая Бульварная газетенка прокомментировала эту встречу. Она написала, что 
Франция завоевала победу над Австро-Венгрией, потому что жена Киперта была как 
раз австрийкой.

На самом деле, по утверждению газеты, госпожа Киперт была не австрийкой, а 
венгеркой. Мата Хари подклеила в свой альбом и эту вырезку. Под пометкой 
«Апрель 1914» и с заголовком на французском языке «Возвращение» статья сообщала,
 что «бывшая звезда блистательных ночей Берлина, похоже, снова нашла свою 
старую любовь. Когда Мата Хари, прекрасная танцовщица, простилась с богатым