амстердамском пляже Зандфоорт женщины купались только в кабинках на колесах, 
которые лошади осторожно завозили в море. Загорающие строго разделялись по 
половому признаку. Новость, что голландка оказалась достаточно смелой, чтобы 
показать себя обнаженной перед невооруженными взглядами, была сенсацией.

«Ниус ван ден Даг» была первой газетой, обратившей внимание читателей на их 
знаменитую землячку — была ли она ею на самом деле? — завоевавшей такой 
ошеломительный успех у французов. Цитируя одну французскую газету, 
корреспондент закончил свою статью вопросом: — Кто же такая эта Мата Хари?

Ответ не заставил долго себя ждать. И ко все более запутанным тайнам вокруг 
происхождения Мата Хари добавилась еще одна версия. Сразу после публикации 
статьи одно читательское письмо «из благожелательного источника» ответило на 
заключительный вопрос:

«Настоящее имя Мата Хари — госпожа МакЛеод. Она родилась на Яве и была замужем 
за английским офицером. Так как она страстно любила танцы, то и изучала их с 
достойным восхищения терпением. Благодаря хитрости и уму — ведь это могло 
стоить ей жизни, если бы ее застали за этим — ей удалось получить доступ к 
тайным храмам Индии, где вне досягаемости взглядов обычных смертных баядерки, 
научи и вадаши танцуют перед алтарем Вишну. У нее было природное, врожденное 
чувство поз и движений, потому даже самые фанатичные жрецы, охранявшие золотой 
алтарь, смотрели на нее как на священную танцовщицу».

При чтении таких статей в голландской прессе и Джону и папе Зелле в голову 
видимо приходили странные мысли. Маленькая девочка, которая каталась в 
запряженной козами тележке в Леувардене, стала теперь знаменитой танцовщицей: 
Молодая женщина, ответившая на газетное объявление, теперь живет в Париже? В 
том самом городе, о котором она так часто мечтала? И успех? Он был как крик 
издалека — с полей Фрисландии и холмов Явы. Что-то, чего никогда не смогли ни 
открыть, ни даже предположить ее отец и муж, оказывается, всегда было скрыто в 
глубине души их дочери и жены.

Теперь слава Мата Хари пробивалась повсюду. Прежде всего — к полчищам 
иностранных корреспондентов в Париже, всегда ожидавшим какой-то истории с 
легким романтичным флером, которая могла бы заинтересовать читателей. А 
появление этой интересной индийской танцовщицы было на самом деле хорошей 
историей!

Один румынский корреспондент в Париже смешал звуки Востока с цыганской музыкой 
своей родины. Как и все румыны, впадающие в раж при виде красивой женщины, он 
нашел в Мата Хари «чужеземную философию в нежности ее тела, в рифме ее движений,
 в ее небрежных и в то же время возбуждающих движениях, в трагических угрозах 
ее глаз и рук, в задумчивой молитве ее полных любви жестов, в ее воображаемых 
любовных утехах, ее зажигательном отступлении, ее извращенном даре, ее невинном 
триумфе над природой и чувственностью».

Румын продолжал: «Это было как заклинание. И казалось, что стены музея падут, 
что снаружи за ними не Авеню Иены, а какой-то далекий, неизведанный горизонт. 
Вековые леса дрожали под огненными поцелуями вечного лета. Пластичные, не 
уступающие высотой пирамидам пагоды на краю этой длинной, обсаженной розовыми 
кустами аллеи дрожали в голубой дымке пахучих благовоний. И тут появляется 
прекрасная женщина, производящая такое сильное впечатление своим искусным 
молчанием и четкой игрой жестов. Она символизирует невинную природу со всеми ее 
соблазнами, слабостями и радостями».

Весь 1905 год в Париже был лишь один человек, сомневавшийся и в Мата Хари, и в 
ее искусстве. Франсуа де Нион, писавший для аргентинской газеты «Ла Пренса» 
(Буэнос-Айрес) и испанской «Диарио» (Кадис) решил побеседовать с человеком, 
который много лет провел в Индии и был «настоящим ориенталистом».

Этот человек объяснил, что танцовщицы на Востоке никогда не выступают голыми, 
но всегда укутаны в белые покрывала, и что невинность в стране брахманов уже 
давно вошла в поговорку.

Поэтому де Нион задумался. Он начал сомневаться, не стал ли Париж жертвой 
обмана. — Неужели мы все еще живем во времена Людовика XVI, — спрашивал он, — 
который однажды с энтузиазмом устроил величественный королевский прием некоему 
иностранному послу, который, как оказалось потом, был обычным лавочником из 
Марселя?

Пока месье де Нион продолжал свое расследование, Мата Хари приняла меры, 
которые могли бы дать хотя бы частичный ответ. Теперь она изменила сцену. Точно 
как и ее отцу, ей нужно было признание в больших масштабах. Встреча с одним 
пожилым господином направила ее в эту сторону. Этот месье был адвокатом и звали 
его мэтр Эдуард Клюне. С этого момента он играл в жизни Мата Хари очень важную 
роль, которая завершилась лишь с ее смертью.

Мата Хари высказала мэтру Клюне свои желания. Клюне передал ее с теплыми 
рекомендациями своему друг, самому знаменитому импресарио Парижа Габриэлю