Граф де Шуазель.
Аббат Лотрек.
Шевалье де Местр.
Учитель Вуатен.
Граф Тышкевич.

Из сего неполного трехдневного жития графа Нарбонна в Вильне, а особливо из 
обращения с Саваном, ясно видеть можно, что он к предлогу привезть письмо к 
Императору Российскому имел и комиссию осведомиться о духе здешних поляков, 
армии нашей, числе войск вообще и для учреждения связей для времен будущих. Это 
не подвержено сомнению.
Чтобы уничтожить засеянные здесь семена, всех вышеозначенных особ нужно бы было 
отправить в российские губернии на жительство, ибо как сметь людям, 
облагодетельствованным нашим правительством, без дозволения его так явно против 
совести посещать французского эмиссара с пышным титулом дивизионного генерала и 
адъютанта французского императора и в какие времена?
     
     
     
Мая 11 дня. Девятый час вечера

     Отставной поручик Станкевич вернулся в услужение к графу де Шуазелю уже 
вечером 8 мая, сразу же после отъезда генерала Нарбонна, о чем известил меня 
тут же краткой запиской. Он сообщил также, что у Нарбонна несколько раз 
засиживался допоздна дежурный генерал Кикин.
     Этот факт требует должного осмысления.
     Кикин – важное лицо в штабе главнокомандующего БарклаядеТолли. Он имеет 
доступ к секретным бумагам и, главное, допущен к особе государя и находится в 
милости у его величества.
     Неужто и тут измена?
     Важное донесение прислал из герцогства Варшавского отставной ротмистр 
Давид Саван. Вот что ему удалось разузнать через шефа своего барона Биньона.
     Агентуру Бонапарта в здешнем крае по договоренности с варшавскими банками 
содержат прибалтийские банкиры, коими заправляет Менцельман, опытный финансист, 
но как видим теперь, враг российской короны.
     Я вызвал из Гродно майора Лешковского и приказал ему незамедлительно 
расследовать это дело.
     
     
Мая 12 дня. Полночь

     Завтракал у БарклаядеТолли. Кроме неизбежных адъютантов и вечно 
дребезжащей супруги его, присутствовал один полковник Закревский.
     Я стал расспрашивать всех бывших на завтраке о дежурном генерале Петре 
Кикине.
     Барклаю моя подозрительность вдруг показалась совершенно неуместной, и он 
даже вспылил, насколько может быть вспыльчив шотландец немецкоприбалтийской 
выделки.
     Главнокомандующий сказал мне в сердцах: «Вы что, и его подозреваете? Это 
уже чересчур, мне кажется».
     Выждав, я продолжил как ни в чем не бывало: «А известно ли вам, граф, что 
ваш дежурный генерал имел частые и долгие встречи с эмиссаром Бонапарта в пору 
пребывания его в Вильне?»
     «Ну и что?» – запальчиво крикнул Барклай и заметил уже более спокойно, 
обратясь к Закревскому: «Не правда ли, Арсений Андреевич? Какое это, собственно,
 имеет значение?»
     Закревский потупил голову и не издал ни звука.
     Главнокомандующий все понял и сказал начальнику своей особой канцелярии 
следующее: «Хорошо, я согласен, приглядите за ним, но это ведь совершенно 
немыслимо, чтобы дежурный генерал моего штаба, находящийся в фаворе у 
императора, продался Бонапарту?»
     «Немыслимо, но возможно», – тихо промолвил я.
     Закревский при этих словах понимающе мне улыбнулся.
     БарклайдеТолли недовольно поглядел на нас двоих, но ничего не сказал.
     Строго говоря, особая канцелярия Главнокомандующего и военная полиция при 
военном министре – ведомства, друг другу совсем не чуждые. Почему бы нам и не 
дружить?!
     
     
Мая 13 дня. Четыре часа пополудни

     Утром в городском саду столкнулся случайно с полковником Закревским, 
который увидел меня первым и тут же бросился ко мне (теперь мне кажется, что, 
может быть, он даже меня специально искал).
     Закревский вплотную подошел ко мне и прошептал, внимательно глядя в глаза:
     – Знаете, Санглен, я давно уже подозреваю Кикина. Советую вам немедленно 
рассказать обо всем государю: он один способен повлиять на главнокомандующего, 
который никогда не решится пойти против императорского любимца. И вообще, чем 
раньше государь узнает обо всем, тем будет лучше. Измену необходимо пресекать