Сообщения для Тель-Авива становились все чаще и длиннее. Так требовало 
руководство, так желал и Коэн, торопясь как можно быстрее передать информацию, 
лавиной обрушивавшуюся на него буквально каждый день. Большая часть этой 
информации передавалась по радио, создавая помехи для расположенных рядом 
передатчиков, причем, передатчиков официальных.

Один из них находился в соседнем доме, где размещалось индийское посольство. 
Когда эти помехи существенно участились, его сотрудники обратились к сирийским 
властям. Это стало известно и Коэну, но он решил не прекращать передачи, 
отвечая на запросы Тель-Авива и считая, что заместителя министра обороны никто 
проверять не станет. Да и техника, находившаяся в распоряжении сирийцев, по его 
сведениям, не позволяла обнаружить местоположение тайного передатчика.

Тем не менее, его стали часто посещать тяжелые предчувствия. С ними он и 
приехал в Израиль на празднование «брит-милы» (обряд обрезания») своего сына. 
Приехал, как оказалось, в последний раз…

* * *

После многих бесплодных усилий сирийской контрразведке удалось запеленговать 
передатчик Коэна. Когда ее агенты ворвались к нему в дом, он как раз вел 
передачу.

Провал не был для него неожиданностью. На этот случай у него была таблетка 
цианистого калия… Но, как стало известно впоследствии, в самый последний момент 
перед задержанием Коэн принял решение не глотать ее: будь что будет, он умрет 
как еврей.

Следователям Коэн поначалу заявил, что его имя Камаль Амин Табет и что он 
мусульманин. Однако через короткое время сказал им:

— Я — израильтянин, майор Эли Коэн. Вот мой армейский номер. Я служу в разведке 
и требую, чтобы меня судили в соответствии с Женевской конвенцией.

Началось расследование, в ходе которого люди, до тех пор считавшиеся его 
друзьями, пытались убедить Коэна не распространяться о своих связях с 
влиятельной сирийской верхушкой. Сам президент передал ему, что если тот 
сохранит это в тайне, он обещает справедливый суд и скорое освобождение в 
порядке обмена военнопленными.

Однако было уже поздно. В мировой и арабской прессе появились сообщения о том 
авторитете, которым израильский разведчик пользовался в правительственных и 
военных кругах. Сирия стала всеобщим посмешищем. «Еще немного — и они сделали 
бы его своим президентом!» — писали враждебные сирийскому режиму газеты. 
Ненависть к Коэну и желание рассчитаться с ним перевешивали все доводы в пользу 
того, чтобы замять скандал.

Очень скоро следователи перешли к пыткам. Они пропускали через его тело 
электрический ток, вырывали ему ногти и гасили о него сигареты. Но он не 
сломался. Стражники прозвали его «храбрецом».

Суд начался в январе 1965 года. Одновременно с открытым судебным процессом 
велись тайные переговоры между Сирией и израильским правительством по поводу 
его освобождения. На каком-то этапе Сирия даже согласилась освободить Коэна в 
обмен на большую сумму денег и партию автомобилей. Сирийцы предупредили, что 
хотя на телевизионном экране казнь будет выглядеть настоящей, это не более чем 
инсценировка.

На шею Коэна наденут специальную защитную повязку, введут ему в вену какое-то 
лекарство, которое будет действовать в течение двух часов. Потом его снимут, 
приведут в себя, сделают пластическую операцию и переправят его в Израиль, где 
он под новым именем будет работать в министерстве иностранных дел.

Увы…

Президент Сирии подписал распоряжение о казни. В ту же ночь 18-го мая 1965 года 
в 1-30 представители сирийской службы безопасности подняли с постели главного 
раввина сирийской еврейской общины 75-летнего Нисима Коэна. Позже он 
рассказывал, что состояние Эли было ужасным, следы побоев и пыток на всем теле.

Когда он увидел раввина, то заплакал. Заплакал и раввин. Эли передал ему письмо 
для жены Нади. После чтения молитвы «Цидук ха-дин» его повесили.

Это произошло в 3-30 ночи. Тело провисело на одной из центральных площадей 
Дамаска шесть часов. Затем его похоронили на еврейском кладбище.

Через пять лет сотрудники израильской разведки пытались выкрасть тело Коэна, 
чтобы перезахоронить его в Израиле. Операция закончилась неудачей. А его 
останки сирийцы перенесли на кладбище одного из военных лагерей, расположенных