— Взорвите соседний дом, если с этим ничего не получается! — крикнул он Бауму.

На этот раз заложили для верности сразу два заряда. Взрыв был оглушительный, но 
и этот дом, тем не менее, устоял. Еще одна неудача…

Огонь из деревни усиливался с каждой минутой. Рисковать новой попыткой было 
невозможно. Шарон подал условленный знак, приказывая отступать. Волоча за собой 
неиспользованный запас взрывчатки, «Гулливер», Саадия и Баум бросились догонять 
группу.

Уже светало, когда они вернулись в Иерусалим…

Рассказы о ночном походе уже обрастали самыми фантастическими подробностями, на 
глазах становясь армейской легендой. Евреи в тылу арабов — это было что-то 
неслыханное! Евреи в роли «коммандос» — невероятно!

Шарон и его люди не знали, что Шахам рассматривал их операцию в более широком 
контексте. Бывшим солдатам, сержантам и лейтенантам из наспех сколоченной 
группы было неведомо, что в высших армейских кругах, к которым принадлежал вот 
уже много месяцев шла ожесточенная борьба «за» и «против» создания специальных 
подразделений и что их «операция» возымела для сторонников таких подразделений 
значение решающего довода «за».

Шарон вернулся в университет, не подозревая, какую бурю политических страстей 
вызвала его скромная ночная вылазка. В тот же день в лагерь Шахама прибыл 
специальный посланец и помощник премьер-министра Давида Бен-Гуриона Нехемия 
Аргов. Он потребовал от Шахама подробного рассказа об операции. Тот закончил 
отчет своей, уже приевшейся многим фразой: нужно создать особые подразделения 
для операций в тылу противника. На сей раз, в отличие от всех прежних 
разговоров, Аргов попросил его развернуть эту фразу в подробный план.

На следующий день план Шахама вместе с отчетом об операции Шарона легли на стол 
Бен-Гуриона. То ли позорные поражения неподготовленных израильских частей в 
предыдущих операциях, то ли тайные политические соображения, но что-то явно 
изменило взгляды премьер-министра. На сей раз он принял предложение 
командующего Иерусалимским округом.

Ни Шахам, ни Аргов, ни сам Бен-Гурион не предвидели той маленькой «революции», 
которую произведет их решение в израильской армии. Для них создание еще одного, 
пусть и специального, подразделения было всего лишь тактическим шагом, 
призванным, прежде всего, решить сиюминутные задачи — обеспечить безопасность 
Иерусалима и предотвратить террористические вылазки арабов.

В действительности последствия этого шага оказались куда значительнее. В 
конечном итоге они привели израильские вооруженные силы к их нынешнему принципу 
организации — специфическому сочетанию массовой резервной армии с высоко 
профессиональными, регулярными, «элитарными» частями. Именно это сделало 
впоследствии возможным те операции, которыми прославился ЦАХАЛ…

* * *

Тогда, в середине 1953 года, все это было еще в далеком будущем. «Революция» 
свершилась просто и незаметно. Бен-Гурион подписал приказ о создании 
«Подразделения-101».

Приказ гласил: «С августа 1953 года создается воинское подразделение под 
номером 101. Его назначение: ведение боевых операций возмездия вне пределов 
государства Израиль. Численность подразделения на первой стадии — 50 человек. 
Вооружение — нестандартное».

Командиром подразделения был назначен Ариэль Шарон. Он видел в своем 
подразделении не просто еще одну армейскую часть. Ему, скорее, рисовался в 
воображении этакий вольный отряд единомышленников робингудовского толка, 
объединенных готовностью к смелым, рискованным делам, в которых успех 
оправдывает нетривиальные методы.

В первую четверку, призванных в «Подразделение-101», входил Шломо Баум, ставший 
заместителем Шарона, Михаэль Аксио, которому была поручена физическая 
подготовка бойцов, Шмуэль Нисин и Меир Барбут, назначенные командирами 
отделений. Все они были ветеранами Войны за Независимость.

К Шарону стягивались все те, кому постыла скучная, однообразная, без риска и 
опасностей регулярная служба, в ком гуляли молодая удаль и страсть к яркой, 
пусть и рискованной, жизни. К нему тянулись в первую очередь люди беспокойного, 
нетерпеливого, бурного душевного склада, склонные к смелому риску и лихим, 
граничащим с опасностью поступкам.

Именно эти люди составляли самый «цвет» еврейской молодежи нового типа, 
сложившегося в особых условиях Палестины. Они ощущали себя «гордыми евреями», 
ни в чем не уступающими, а то и превосходящими европейцев и арабов. Не говоря