иняли 9 ноября 1923 года попытку импровизированного путча. 

Первые шаги к подготовке этого путча, который должен был установить диктатуру 
Гитлера и Людендорфа, были сделаны на скорую руку только 23 октября. Читателю 
уже известно, что недостаточно подготовленный путч был подавлен за несколько 
часов. Мюнхенский полк штурмовиков занял позиции на правом берегу реки Изар, 
тогда как полицейские силы расположились на левом его берегу. Чтобы не терять 
времени в ожидании, Геринг уже провел аресты нескольких заложников, но дело 
быстро закончилось после короткой перестрелки на улице Фельдгернгале, в которой 
Геринг получил две пули в низ живота. Ему удалось скрыться в доме еврейской 
семьи Баллен в первые часы после перестрелки. Вскоре верные люди препроводили 
его к австрийской границе, которую он перешел нелегально, а затем в Инсбрук, 
где он смог начать лечиться. Через 20 лет за участие в судьбе Геринга семья 
Баллен будет избавлена от грозившего ей уничтожения. 

Ранения и вынужденное бездействие, которое за этим последовало, оказали 
существенное воздействие на темперамент Геринга. Он не мог вернуться в Германию,
 где уже был выдан ордер на его арест. Ему пришлось на протяжении четырех лет 
жить в Австрии, Италии, а затем в Швеции. В связи с поздним началом лечения 
раны плохо заживали. В течение двух лет он принимал морфий и стал им 
злоупотреблять. Интоксикация морфием вызвала психическое расстройство. Он стал 
опасен в общении и его пришлось поместить в психиатрическую клинику в Лангбро, 
затем в аналогичную в Конрадсберге, а потом снова в Лангбро, откуда он был 
выписан недолечившимся под регулярное наблюдение врачей. Судебный медик Карл 
Лундберг, осмотревший его в клинике Лангбро, рассказывает, что у Геринга 
проявился истерический темперамент, наблюдалось раздвоение личности, на него 
находили припадки слезливой сентиментальности, перемежавшиеся с приступами 
безумной ярости, во время которых он был способен пойти на крайности. 

Для членов его семьи в этом не было ничего удивительного: они давно уже дали 
ему самую суровую оценку. По словам его двоюродного брата Герберта Геринга, 
семья считала, что в характере Германа преобладало тщеславие, боязнь 
ответственности и полная неразборчивость в средствах: "Если надо, Герман пойдет 
по трупам". 

Затянувшаяся праздность, пребывание в психиатрических лечебницах и госпиталях 
наложили глубокий отпечаток на облик Геринга. У него всегда была склонность к 
полноте, но теперь она перешла в ожирение. В 32 года он был необычайно тучен, 
налит нездоровым жиром, от которого уже никогда не смог избавиться. Отрезанный 
от своих национал-социалистских друзей, он в известной мере избежал влияния их 
окружения. Отныне методы силового воздействия стали ему претить. Воспоминания о 
Мюнхене, к которым он возвращался постоянно, привели его к выводу о том, что 
нацизм должен искать иное решение своих проблем. 

Вчерашний хищник изменил свое обличье, зверь стал неузнаваем. Теперь Геринг 
готовился к борьбе с использованием совершенно иных, куда более опасных средств.
 Эти изменения приведут его к окончательному отходу от Рема, который так и 
останется грубым солдафоном. По возвращении в Германию в 1927 году он станет, 
как и Гитлер, убежденным сторонником взятия власти "политическими" средствами. 
Под "политическими" он подразумевал, разумеется, методы наиболее грязные. 

Вернувшись в Мюнхен после амнистии, объявленной осенью 1927 года, Геринг нашел 
там всех своих друзей: Гитлера, уже освобожденного из тюрьмы, Геббельса, 
Штрейхера и Розенберга. Был среди них и новый человек - Гиммлер, которому 
Гитлер собирался поручить организацию своей личной охраны - службы СС. В это 
время Рем, находившийся в Боливии, занимался обучением новой армии. Геринг мог 
бы попытаться вновь взять в свои руки штурмовые отряды, но он почувствовал, что 
может рассчитывать на нечто лучшее: он был выдвинут кандидатом на выборах 1928 
года. На них нацисты получили только 12 мест, но Геринг оказался избранным. 
Атмосфера заседаний рейхстага, не лишенная торжественности, импонировала 
Герингу, а ежемесячное содержание в 600 марок, выплачиваемое депутатам, 
значительно поправило его материальное положение. Происхождение Геринга, как и 
его воинское звание, открывало для него доступ в высшее берлинское общество и, 
главное, в круги крупных промышленников, где он вскоре стал рассматриваться как 
"полномочный представитель" Гитлера, а впоследствии и как "ближайший соратник 
фюрера". Посещение берлинских салонов еще более отдалило его от головорезов 
Рема и от штурмовых отрядов. С этой поры берет начало его показное увлечение 
коллекционированием произведений искусства и претенциозное меценатство. 

Тем временем в нацистской партии назревало глухое соперничество между 
штурмовиками и политической организацией, руководимой Грегором Штрассером, с 
которым Геринг был, что называется, "на ножах". Лавируя между возникающими 
опасностями, Геринг следовал за своим хозяином-Гитлером, который умело извлекал 
пользу из соперничества приближенных, сталкивая их между собой ради сохранения 
в своих руках всех нитей руководства. 

В результате сентябрьских выборов 1930 года Геринг пришел в рейхстаг во главе 
группы нацистских депутатов, насчитывавшей 107 человек. Среди них был и Грегор 
Штрассер. Надо отдать должное Герингу - он один предвидел возможность такого 
триумфа: менее чем за два с половиной года представительство нацистов в 
рейхста