какихлибо разработанных для этого трудного дела положений и сведующих лиц, то 
можно себе представить в каком печальном положении оказались мы во время 
Русскояпонской войны.
     Ни о какой сети постоянно живущих в Японии и Маньчжурии, ставших театром 
военных действий, постоянных резидентов не приходилось и думать, надобно было 
все импровизировать и притом в стране, языка и обычаев коей мы совсем не знали. 
Служа в 19041905 гг. помощником начальника оперативного отделения во 2й 
Маньчжурской армии, я видел, как начальник ее разведывательного отделения 
подполковник Розанов и особенно его помощник капитан Рябиков бились, как рыбы 
об лед, стараясь наверстать не по их вине потерянное. Тяжесть положения 
усугублялась незнанием японского языка настолько, что в нашей, например, армии 
не было переводчика, умевшего читать японскую скоропись. Взамен его у нас был 
бурятпереводчик, знавший китайский язык и возивший с собой словари иероглифов, 
общие по китайскому, японскому и корейскому языкам. Переводчик, умевший читать 
японскую скоропись имелся лишь в штабе главнокомандующего. Можно себе 
представить, как задерживалось использование японских документов, которые 
бывали захвачены.
     Этой нашей беспомощности собирался помочь богатый китайский купец русофил 
Тифонтай при посредстве своих многочисленных торговых контор, прося за это 
поистине благое дело миллион рублей. К великому сожалению генерал Куропаткин на 
это не согласился, находя подобную сумму чрезмерной. За эту не в меру скупость 
нам пришлось заплатить сотни миллионов рублей и тысячами жизней, ибо всю 
Русскояпонскую войну мы вели вслепую. Главным источником осведомления у нас 
был опрос пленных, которых было не такто много. Чтобы заполнить этот 
недостаток действительной тайной разведке пришлось обратиться к ее суррогатам в 
виде не ответственных за нее комиссаров трех провинций – наших офицеров 
Генерального штаба и отдельных офицеровлюбителей. Получаемый из этих 
источников буквально сырой, непроверенный материал слался в штабы армии, 
загромождая их этим хламом.
     Ведь главное достоинство донесений – их достоверность, что может 
определить лишь лицо, пославшее агента, а это как раз и не имело здесь места.
     Печальный опыт постановки тайной разведки в Русскояпонскую войну дал 
толчок на верхах к созданию ее на рациональных началах. На запрос начальника 
разведывательного отделения Главного управления Генерального штаба полковника 
Адабаша штабы военных округов разработали подробные планы как казалось бы 
следовало организовать это новое буквально ни на верхах, ни на низах неведомое 
дело. Даже книги о тайной разведке Клембовского нельзя было достать, а потому 
все приходилось создавать по наитию свыше. За основание тайной разведки была 
принята сеть постоянных резидентов, поселенных в наиболее важных в 
стратегическом отношении пунктах неприятельской территории, связь между 
которыми и разведывательными отделениями штабов военных округов поддерживалась 
при помощи агентов для связи. Был принят приблизительный прожиточный минимум 
для резидентов и агентов связи, что определяло главные статьи расхода на тайную 
разведку. К этому пришлось прибавить некоторые ассигнования на приобретение 
документов, случайные расходы и пр., что сразу же подводило финансовый 
фундамент под рациональную постановку этого нового дела.
     Бывший тогда начальник штаба Варшавского военного округа, герой 
Русскояпонской войны генераллейтенант Самсонов одобрил разработанные мной на 
вышеизложенных основаниях предположения, и мы стали ожидать их утверждения 
начальником Генерального штаба. Взамен этого пришло оттуда указание составить 
такое же предположение и по организации контрразведки, то есть борьбы с 
неприятельскими шпионами. Это ставило и вторую, пассивную область тайной 
разведки – контрразведки на должное место, поручая это дело военному ведомству, 
а не жандармскому сыску как то имело место до сих пор, о чем подробнее будет 
упомянуто в отделе контрразведки.
     Не ожидая утверждения Положения о тайной разведке, что имело место после 
съезда в Петербурге начальников разведывательных отделений пяти 
западноевропейских военных округов: Петербургского Виленского, Варшавского, 
Киевского и Одесского, Главное управление Генерального штаба одобрило в 
принципе предложенные штабами округов Положения и с каждым годом увеличивало 
отпуск денежных средств на тайную разведку. В частности, в Варшавском военном 
округе увеличение этих расходов на тайную разведку шло крупными шагами: 10 000,
15 000,25 000, 35 000 и, наконец, 55 000 рублей – максимальное годичное 
ассигнование на тайную разведку (но без расходов на контрразведку) перед 
Великой войной. При этом было указано, что размер этих ассигнований может быть 
увеличен лишь по статье на приобретение секретных документов. Эту сумму в 55 
000 рублей для важнейшего военного округа – Варшавского нельзя было почитать 
чрезмерной, но ее совершенно было достаточно для работы мирного времени, и штаб 
Варшавского военного округа ни разу не обращался за ее увеличением, невзирая на 
обилие приобретаемых им секретных документов.
     На это обстоятельство надлежит обратить внимание, вопреки ходячему мнению, 
поддерживаемому и иностранными специалистами по тайной разведке, о колоссальных 
якобы у нас на нее ассигнованиях и нередко о расходовании их не по назначению. 
Полковник Николаи на странице 34й своего труда «Тайные силы» («Geheime 
Machte») говорит, что в то время как Германия на тайную разведку расходовала в 
год 450,000 марок или 216000 рублей, Россия израсходовала на это дело в 1912 г. 
13 миллионов рублей, а за одно полугодие 1914 года – 26 миллионов рублей. Если 
отпуски денежных средств на ведение тайной разведки в России были значительнее, 
чем в Германии, то не надо забывать, что Императорская Россия, занимая одну 
шестую часть земного шара, раскинулась на двух материках, а потому и тайная ее