Петроград“. Все написанное не что иное, как провокация, потому что Батюшин 
находится на свободе, и никто не охотится за ним. Похоже „Биржевка“ 
подсказывает демократическим властям, где надо искать генерала и что надо с ним 
делать. С аналогичными публикациями выступают еще несколько газет.
     Провокация сработала. Восьмого апреля в свой очередной приезд по делам 
службы в Петроград Н. С. Батюшин будет задержан и отправлен в дом 
предварительного заключения, где будет находиться до ноября 1917 года. За все 
время пребывания в качестве задержанного он ни разу не был вызван какимлибо 
следователем на допрос.
     «Биржевка» еще несколько раз возвращалась к Батюшину. В мае она пугала 
своих читателей о возможном освобождении генерала и членов его комиссии, так 
как у них обнаружились ходатаи перед министром юстиции. Напоминала лишний раз, 
что это за злодеи Батюшин и К°: они «совершали налеты на банки и банкиров». В 
июле месяце еще порция: «под давлением извне» изпод ареста освобожден Резанов. 
Это предлог, чтобы припугнуть: «В настоящее время некоторые безответственные 
личности ведут усиленные хлопоты об освобождении из тюрьмы и самого доблестного 
генерала Батюшина, и прапорщика Логвинского. Существует у иных тенденция во что 
бы то ни стало сорвать дело Батюшина и не довести его до конца. Ведет это дело 
сенатор Бальц». Чтобы читатели не забыли, вскоре еще одно напоминание: «Батюшин 
самовольно возбудил и вел дело киевских сахарозаводчиков».
     Это рассказ об одной лишь газете. А их было много. О Батюшине и комиссии 
писали, не жалея черных красок, и в этом смысле однообразно. Отрабатывали плату.
 После июльских событий «Биржевке» было не до низкой мести и мелкотравчатой 
клеветы в отношении Батюшина надвигался и на нее девятый вал.
     Нашелся лишь единственный человек, кто публично с помощью печати пошел в 
бой за доброе имя Батюшина. Им оказался всеми признанный «охотник за 
провокаторами» журналист Владимир Львович Бурцев, общероссийская знаменитость 
тех дней. А коллегамгенералам из Ставки, из Генерального штаба, из штаба 
фронта было не до Николая Степановича. Не до жиру, быть бы самим живу. Для 
коллегконтрразведчиков и бывших соратников, лишь небольшая часть которых в 
весенние и летние месяцы 1917 года была привлечена к реформированию военной 
контрразведки в сугубо демократическом духе, имя генерала, давшего вовлечь себя 
в политические игры и вышедшего из них с запятнанной репутацией, стало явно 
одиозным. Дыма без огня не бывает! – опасливо мог рассудить каждый из них. В то 
переломное и судьбоносное время для России имя и сама жизнь любого ее 
гражданина, какими бы достоинствами он не обладал, являлись ничтожно малой 
величиной, которыми можно было пренебречь. Похоже, это закон всех революций. 
Батюшин попал под этот закон как зазевавшийся путник под колеса бешено мчащейся 
кареты.
     Карьера Николая Степановича Батюшина – второго по счету генерала от 
спецслужб России (после Н. А. Монкевица) завершилась на 44 году его жизни. 
Впереди еще сорок трудных лет существования без Родины, без доброго имени. Об 
этой половине его жизни мы практически ничего не знаем. Обозначим то немногое, 
что известно в виде кратких заметок.
     Освобождение из заключения, когда уже были советские охранники 
(пригодились навыки хитроумного контрразведчика), бегство из большевистского 
Петрограда на юг к Алексееву, третьестепенные роли в Добровольческой армии, в 
эмиграции (Белград). Имя его так и осталось одиозным и для друзей, и для бывших 
коллег. «Проклятье Рубенштейна» (его выражение) висело над ним всю оставшуюся 
жизнь. В самые трудные годы его надежным товарищем оставался лишь В. Л. Бурцев.
     По скудным материалам, проливающим свет на жизнь этой неординарной 
личности в условиях эмиграции, можно судить, что жизненные невзгоды не 
раздавили его. Он был в курсе всей мемуарной и научной литературы, посвященной 
России двадцатого столетия. Имел свой твердый взгляд по ключевым вопросам 
довоенной и послевоенной отечественной истории. Как и все мыслящие эмигранты 
мучался в раздумьях о главном – что и почему случилось с горячо любимой им 
Родиной. С особым тщанием следил за публикациями на тему разведки и 
контрразведки в годы Первой мировой войны. Известно также, что в 1930 году он 
по собственной инициативе встретился с Вальтером Николаи и Максимилианом Ронге. 
Достойные вчерашние противники остались при своих: никто из них не поведал друг 
другу о своих сокровенных профессиональных тайнах. Батюшинуизгнаннику это 
делало особую честь.
     Нами выявлены пока лишь две публикуемые в настоящем сборнике работы. 
Каково реальное творческое наследие Н. С. Батюшина неизвестно.
     Неизвестна и судьба прямых потомков генерала. Женат он был на 
потомственной дворянке Агриппине Владимировне Депрейс, уроженке Казанской 
губернии. У них было четверо детей: дочери Ольга (1901 г. рожд.), Татьяна (1905 
г. рожд.), Елена (1907 г. рожд.) и сын Михаил (1903 г. рожд.).
     Долгая жизнь русского генерала Николая Дмитриевича Батюшина завершилась в 
1957 году в Бельгии. Об этом пережившие его соотечественники и мы, историки, 
смогли узнать из некролога.
     БАТЮШИН Николай Степанович (26 февраля 1874  – до 10 марта 1957, 
БренлеКонт, Бельгия).  Ген.майор Ген. штаба. Окончил Михайловское 
артиллерийское училище и Академию ГШ. Участник русскояпонской войны. В 1917 г. 
возглавил комиссию по борьбе со шпионажем при штабе Северного фронта. В 
гражданскую войну состоял при штабе КрымскоАзовской армии ген. Пархомова, 
затем находился в штабе армий Вооруженных Сил Юга России. Эмигрировал в 
Югославию. Преподавал в Белграде на отделении Высших военных научных курсов ген.
 Н. Н. Головина. Автор книги «Тайна военная разведка и борьба с ней» (София, 
1939). Умер в доме для престарелых в г. БренлеКонт (Бельгия).