е три человека в кожаных 
куртках. Один из них — в бескозырке, с надписью на ленточке «Аврора». Из своей 
комнаты в наспех накинутом халатике, заспанная и испуганная, появилась мать. 
Первый вопрос, заданный вошедшими, был предельно вежлив:
 — Александр Петрович Демьянов?
 — Да. Чем могу служить? — в свою очередь спокойно спросил Александр, а у 
самого сердце непроизвольно екнуло: «Чекисты…
 Старший предъявил свои документы и ордер на обыск.
 — Простите, но я ничего не понимаю. Объясните, пожалуйста, в чем, собственно, 
дело?
 — Объяснять будем не мы и не сейчас, а сейчас… пригласите понятых, — и с этими 
словами старший прошел в глубь комнаты.
 Понятыми взяли соседей. У старика соседа, бывшего дворника Демьяновых, было 
строгое лицо, на котором порой скользила виноватая улыбка, говорящая: «Простите,
 барыня, но я тут ни при чем». Пришедшая с ним баба, одних лет с Александром, 
не то его дочь, не то родственница, толстая и неопрятно одетая, постоянно 
улыбалась и ехидно смотрела на Марию Николаевну. Весь вид ее говорил: «Где муха 
ни летала, а к пауку попала».
 Мать молча села на диван и невольно прикрыла полой халата лежавшую рядом книгу.
 Старший тут же подскочил к ней:
 — Позвольте, гражданочка, — и книга оказалась в его руках. — «Поэты Германии и 
Австрии XVIII века», — прочел он. — Гёте, Шиллер, Гейне…
 Полистав книгу, он пристально посмотрел на Александра и передал сборник 
человеку в бескозырке.
 Старший сел на табурет, поставленный посреди комнаты, закинул ногу на ногу и 
скомандовал:
 — Приступайте.
 Матрос и человек в кожанке начали обыск. Они педантично перетряхивали книги, 
которые так любовно собирал Александр. Некоторые из них сохранились еще от 
старых времен, но пришедшим людям вряд ли это было интересно. Александр молча 
сидел на диване рядом с матерью. Поначалу он пытался что-то сказать, но потом 
вспомнил свои мытарства по разным учреждениям, где ему всегда безнадежно 
отказывали, указывая пальцем на графу в анкете, им же заполненную. В графе 
«социальное происхождение» значилось: из дворян.
 «И в самом деле, — старался не распалять себя Александр, — мать — княгиня, 
окончила Смольный институт. Отец — офицер царской армии, правда, еще в 1915 
году убитый, но опять же за царя-батюшку. Почти весь круг бывших знакомых 
находится в эмиграции и не питает больших симпатий к советской власти. Они 
звали маму и меня с собой, убеждая в необходимости такого шага, твердя о гибели 
России. Но нас всегда коробил их непримиримый тон, их враждебность по отношению 
к большевикам, а сама мысль о жизни на чужбине повергала в уныние. И если уж 
нам с мамой были неприятны их слова и поступки, то что говорить о людях, 
поставленных новой властью для защиты ее интересов». И он молча следил, как 
чекисты рылись в любимых книгах.
 — А там кто живет? — спросил старший, показывая рукой на комнату матери.
 — Там — мама, — ответил Александр.
 Обыск переместился в другую комнату. Ночные гости перетряхнули весь платяной 
шкаф, обшаривая каждую складку одежды. Вид скудного гардероба заставил чекистов 
недоуменно пожать плечами. По-видимому, они не ожидали увидеть такое: непростые 
все-таки люди, дворяне. Переглянувшись, представители новой власти начали 
перетряхивать постель, на которой спала Мария Николаевна, Тщательно прощупали 
одеяло и подушки, загнули матрац и увидели скомканную грязную тряпку. Матрос 
взял тряпку и, не спуская глаз с Александра, медленно начал разворачивать ее. В 
тряпке, весь в масле, лежал небольшой «браунинг».
 Александру показалось, что он видит дурной сон. Он окаменел и не мигая смотрел 
на чекистов, а те молча смотрели на него. Эту напряженную мизансцену нарушил 
удивленный голос матери:
 — Саша, что это такое?
 Старший подчеркнуто вежливо ответил:
 — Это, гражданка, как видите, пистолет. Оружие вашего сына, которое он прятал 
под матрацем вашей кровати.
 «Провокация», — мелькнуло в голове у Александра. Он понял, что за этим они и 
пришли. Вот только когда и как успели подложить пистолет? Конечно же, пока он 
был на работе. Матери тоже часто не бывает дома. А для чего, собственно, все 
это им нужно? Его мозг лихорадочно работал в поисках ответа. Говорить что-либо 
в свою защиту, оправдываться было бесполезно. Вот только жаль мать. «И почему 
они приходят обязательно ночью?» — тоскливо подумал он.
 — Все ясно, — сказал старший. — Одевайтесь, молодой человек. Вам придется 
проехать с нами.
 Выходя из квартиры, Александр заметил, что мать, тихо произнеся: «Саша», 
бессильно опустилась на диван и закрыла лицо руками. Он запомнил также грустное,
 изумленное лицо старого дворника да гадливую ухмылку бабы, пришедшей с ним.
 У подъезда дома стояла полуторка с высокими бортами, половина кузова которой 
была закрыта брезентом. Старший сел в кабину рядом с шофером, а матрос, человек 
в кожанке и Александр — в кузов. Машина помчалась по ночному городу на Литейный 
проспект. В проеме кузова, не закрытого брезентом, промелькнул и шпиль 
Адмиралтейства, Исаакиевский собор и, наконец, так любимый Александром Медный 
всадник.
 Машина с шумом въехала во двор многоэтажного здания НКВД по Ленинградской 
об